Нари не могла отвести взгляд, словно надеясь, что сцена перед ее глазами переменится сама собой. Она отнюдь не была наивной. Она знала, что такое война и что такое жестокость; ее родина находилась в постоянной оккупации с самого ее рождения, и она бежала из дворца, переполненного убитыми джиннами. Но чудовищность того, что она видела перед своими глазами сейчас… как она могла постичь это? Как смириться с тем, что целые районы, с историей, корнями и устоявшейся общиной, просто уничтожены? Стерты с лица земли? Дома и школы, чайные лавки и сады; жизни и истории, проходящие в них, тяжкий труд и мечты, которые помогали им выстоять?

Все пропало. Стерто в порошок.

Ее трясло. Где же все жители? Их предупредили? Или она, сама того не зная, пролетала над кладбищем, и тысячи жизней были погребены сейчас под руинами?

Нари внезапно поняла, почему в конце концов вмешались пери. Это было совсем не похоже на болезнь, поразившую остальной Дэвабад, на постепенное и уверенное гниение. Не погром, который могли бы устроить ифриты. Или даже Манижа.

Это было безудержное разрушение, свойственное дэвам из легенд. Тем, кто странствовал по ветрам, хоронил караваны в пустыне и пожирал человеческие города. Дэвам, которых смог поставить на место только пророк.

Это совершил Дара. И Нари убьет его за это.

Будто почувствовав ее гнев, Мишмиш взревел, и этот душераздирающий звук расколол небо. Нари почти надеялась, что его услышат во дворце. Пусть они знают, что она идет за ними. Пусть знают, что она пришла отомстить.

Своим криком вторя львиному рыку, она помчала шеду вперед, рассекая небо.

Теперь они летели быстрее, но беглый взгляд на сектор и храм дэвов не выявил ничего необычного – какую бы расправу Манижа ни учинила над своими соплеменниками, видимо, это произошло за закрытыми дверями. Они приближались к дворцу. Лучники карабкались на стены, но не стреляли – то ли от потрясения, то ли от неуверенности, Нари не знала, да и не хотела знать. Мишмиш поднимался все выше и выше, мимо сада, где она провела бесчисленные часы, скорбя и исцеляясь; мимо огромной библиотеки, где принц научил ее читать и которую они потом вместе уничтожили; мимо тронного зала, где Гасан попытался унизить ее, но наткнулся на вызов со стороны ее племени… И вот они оказались на вершине зиккурата – дворца, который спроектировала и построила Анахид, когда носила кольцо, сейчас красующееся на руке Нари. Мишмиш приземлился красиво, расправив ослепительные крылья против солнца и заревев в небо.

Разумеется, шеду прекрасно ее понимал.

Их феерическое появление недолго оставалось незамеченным – вероятно, поспособствовал рев, – и всего через пару минут двое солдат дэвов ворвались в двери, обнажив сверкающие мечи.

У первого кровь отлила от лица так стремительно, что Нари испугалась, как бы он не грохнулся в обморок.

– Силы Создателя… – выдавил он. Он выставил перед собой меч, безумно дрожащий в его руке. – Это… это…

Нари подняла кулак, и дворцовая магия бросилась к ее руке, как старый друг. Ее гнев эхом отдавался в древних камнях. Он всегда был здесь, настаивался в стенах, чьи тени прятали ее, когда нужно, выдергивая ковер из-под ног Гасана, но теперь он обрел новую жизнь. Сердце и душа Дэвабада – его дворец был истерзан, и все в нем кричало о спасении. Исцелении. Пламя вырвалось из ладони Нари, кольцо сверкнуло в ярком свете, и она глубоко вдохнула, когда ее изнутри окатила сила.

Нари щелкнула пальцами, и меч разлетелся вдребезги.

Солдат подскочил, ахнул и выронил эфес. Второй Дэв даже не прикоснулся к оружию – прикоснувшись к пепельной метке на своем лбу, он шептал слова молитвы.

– Уходите, – скомандовала она, проявляя милосердие. – Я пришла только за Манижей, ее Афшином и ифритами.

Первый солдат проблеял в ответ:

– Н-но у нас приказ защищать…

– Воины, перед вами стоит Нахид, верхом на шеду, с печатью Сулеймана. Поверьте мне, ваши приказы на меня не распространяются. Уходите.

– Делайте, что она говорит, – раздался тихий голос. – Жаль, что я поступил иначе.

Нари резко обернулась.

Дара.

Афшин бесшумно появился позади них, не менее эффектно, чем Нари, на крылатом коне из клубящегося дыма и ярко тлеющей золы. Он был одет в черную чешуйчатую латунную броню, покрывавшую его грудь и предплечья и сверкающую на солнце. Шлем с гребнем из ярких перьев покрывал его черные волосы, рассыпанные по плечам.

Его конь легко приземлился на парапет и рассыпался на мелкие угольки. Дара надвигался, производя впечатление того самого прекрасного Бича из легенд. Он нес его и сейчас – гнусное оружие свисало из-за пояса, вместе с мечом и кинжалом, лук висел за спиной. Шлем отбрасывал тень на его лицо, но изумрудные глаза лихорадочно блестели, как прежде, и, когда Дара подошел ближе, Нари еле удержалась, чтобы не сделать шаг назад. И дело было вовсе не в их путаном эмоциональном прошлом – просто Нари сошла с ума, если решила, что сможет справиться с таким дэвом. С чего она вообще взяла, что это возможно? Потому что пери подарили ей красивый нож? Дара выглядел как смерть во плоти.

А как убить саму смерть?

Мишмиш зарычал, оскалив зубы и приобнимая ее одним крылом. Дара остановился, глядя на солдат:

– Оставьте нас.

Двое мужчин поспешили скрыться, ринувшись к дверям чуть ли не наперегонки.

Дара смотрел на нее, разглядывая сначала кольцо Сулеймана, горящее на ее пламенеющей руке, потом шеду, бережно окружившему ее стоим телом.

– Выглядишь великолепно, – произнес он. – Создатель благоволил к тебе.

Сердце Нари бешено колотилось.

– Может, в таком случае стоит сменить сторону, на которой воюешь?

Дара ответил ей вымученной улыбкой. Дым заклубился у него под воротником, растворяясь в темных волосах и довершая его неземной облик.

– Если бы это было так просто, любовь моя.

– Ты не имеешь права так меня называть, – отрезала она голосом, дрожащим от гнева.

Все мысли о том, чтобы усыпить бдительность Дары фальшивыми признаниями и, бросившись к нему в объятия, вонзить кинжал пери ему в сердце, испарились от осознания масштабов того, что он сотворил. Даже Нари не могла нацепить маску, миновав улицы, полные разрушенных домов и несметного числа трупов.

– Там, на другом конце города, – твоя работа? – потребовала она ответа. – Неужели тысячи мертвых Гезири было недостаточно? Неужели Кви-Цзы недостаточно? Ты не мог не добавить к ним еще пять тысяч? Десять тысяч? ОТВЕЧАЙ МНЕ! – закричала Нари, теряя самообладание, когда он не ответил.

Дара крепко зажмурился. Он дрожал, его губы кривились, словно он сопротивлялся собственному ответу. Но когда он наконец заговорил, его голос звучал ровно:

– Я верен благословенной бану Маниже. Таков был ее приказ.