в особенной впадине диафрагмы, к ней мужчины прижимают чужое дитя, пока мать отошла в парадное подтянуть чулок: прижимают крепко, держат неловко, но с пониманием».

На каком языке – если выбирать (пере)рождение – вы хотели бы писать?

Если придется родиться на этой планете (без перьев и с двумя ногами), то на русском, разумеется. Хотя язык деревьев и друидов было бы здорово постигнуть. Или тайный язык голубоногих олуш! А если бы условием перерождения (бывают же условия смерти, если верить Варгасу Льосе) была непременно другая страна, то я выбрала бы Италию, жесткий и сочный калабрийский юг. Когда я писала «Картахену», то мне пришлось жить там некоторое время, в том самом Бриатико, который многие считают выдуманной местностью, и вот, давно забытый итальянский вернулся, что не удивительно: все люди, проходящие через мой рот, согласно Хриссиппу, становятся частью меня и частью моей любви.

Правда, есть одна штука, перед которой все хрисиппы беспомощны. Вы, Саша, писатель, и знакомы с ней не хуже меня. Какой бы язык ты не выбрал, у тебя на все про все одна жестянка слов, как у рыбака, закупившего приманку впрок для долгой рыбалки. Когда они кончатся, ты замолчишь, и стыд выест тебе глаза.

Блоги вообще можно было бы назвать важным элементом вашей поэтики, если бы это не звучало слишком официально и тяжело. Ваши герои блоги ведут/читают весьма часто, некоторые персонажи вели настоящий блог в ЖЖ еще до выхода книги о них самих. Инкорпорирование блога в литературу и, наоборот, экспорт литературы в блог – как литературный прием, элемент коммуникации?

Один из прекрасных рассказов Борхеса заканчивается фразой: «В тот момент, когда я перестаю верить в него, Аверроес исчезает». С блогами похожая штука происходит, разве нет?

Пока вы верите, что там в социальных нетях и впрямь существуют ваши читатели и прочие юзеры, вам весело, и день за днем вы отрываете от работы пару-тройку страниц, чтобы им показать. Перестанете верить – и почувствуете зябкую беспросветную толщу воды над своей головой, густую пустоту, в которой не живут даже морские чудовища с глазами на лбу. Когда в две тысячи четвертом я начала писать «Побег куманики», то завела персонажу блог, где он время от времени высказывался примерно таким образом: «моя квартирная хозяйка, сеньора пардес, заглядывает в мой шкаф и трогает белье – я подложил в ящик с трусами божью коровку, а вечером ее там не было». Или таким: «свободная мысль, а значит, и жизнь, возможны только вопреки, все остальное лишь химические процессы». Или таким: «если чего-то слишком сильно хочешь, судьба пугается и отвечает уклончиво».

Записи были несвязными, контекст туманным, но читатели вдохновились приключениями барселонского студента и стали писать ему комментарии вроде: приезжай, поживи у меня или хватит драить палубу, давай мы пришлем тебе денег. Мистификацией в чистом виде этот блог называть не стоит, так как Мозес на письма не отвечал, однако я помню обиженные возгласы в Сети несколько лет спустя, когда вышла бумажная книга. Мол, мы-то к нему относились с нежностью, писали ему, что он гений, даже свидания назначали, а это все какая-то вильнюсская тетка придумала! Но не это удивительно. Удивительно то, что я не в силах закрыть это блог, хотя ему уже двенадцать лет стукнуло, и вышло два переиздания книги о малахольном убиквисте, так что он до сих пор открыт для чтения: http://users.livejournal.com/_moses/profile.

А значит, Мозес до сих пор путешествует.

Замечательная история, значит, если блоги зажигают, они и – даже вымышленная – человеческая жизнь кому-то нужны (про ЖЖ я слышал, что они вроде бы намеревались сносить не обновляемые больше года журналы – хорошо, если это не так). И в тему улик и свидетельств – можно было бы определить «Картахену» как интеллектуальный детектив? Сейчас все и эти определения избиты и побиты молью, но дедуктивно-саспенсовую составляющую в книге исключать не хотелось бы…

Спорить не стану, можно посмотреть на «Картахену» в профиль и увидеть таинственную историю с пропавшим сокровищем, продажным комиссаром и кудрявой девочкой, которая расследует четыре убийства сразу. В английском варианте у романа и название соответственное: The Gardener is gone.

Поначалу у меня не было цели написать полноценный детектив, скорее – роман воспитания, ведь речь идет о человеке, пытающемся разобраться в своем прошлом, чтобы лучше понять настоящее. Все проходит, кроме удивления, говорил Честертон, особенно перед буднями. Вот об этом удивлении, замешательстве, из которого рождается метафизика, я намеревалась писать, о том, каково это – чувствовать себя богом из машины, любимцем Еврипида, спускающимся с театрального потолка под торжествующими взглядами хористов. Но история взяла меня за ухо и повела по расходящимся тропам в саду огорчительных совпадений. Кстати, именно автор рассказа про тропы писал где-то, что наша литература движется к хаосу (упраздняются герои, все тонет в неразличимости), а детектив, читаемый сегодня с чувством превосходства, сохраняет порядок в эпоху беспорядка.

Герой в «Картахене» выбирает между двумя версиями прошлого, в одной из которых он покинут и оскорблен, да так крепко, что больше не может любить, а в другой – покинут навсегда, потому что его любимая сгорела в запертой часовне, где реставраторы оставили стружку и канифоль. Маркус бесконечно далек от Цюй Пэна, верившего в сеть бесчисленных временных рядов, у него свой ад, писательский, в нем нет тигров, затаившихся в глубине зеркал или стеклянных лабиринтов, вместо путеводной нити в его руках обрывок собачьего поводка, и чтобы он не выбрал, он остается один. Покуда герой бегает за болотными огоньками, героиня пытается вынести приговор тому, что кажется ей злом. Мне понятна безнадежная ярость, которая плавит ее сердце, привкус поражения, который запекся на ее губах, античное противоречие, которое ее раздирает. Я слепила ее из глины, в которой сама стою по колено.

Что касается разгадки, то есть финала истории, то в «Картахене» автор отступил от своей обычной манеры и выложил все ответы на стол – хотя, как выяснилось, их увидела примерно половина читателей, вторая половина любовалась инкрустацией. Вот с этой первой половиной мы, если Бог даст, и почитаем новый роман, где загадок будет еще больше, а отгадка станет болезненным опытом. Надеюсь, у них хватит терпения, а у меня – куража.

Кажется, в современной литературе давно ленятся работать сразу с несколькими главными персонажами, предпочитая «нуклеарный» роман с одним, максимум двумя героями. У вас же герои писатель, студентка, наследник, убийца (звучит, как название карт Таро), один из которых говорит «я хочу написать роман, в котором я буду главным героем, живущем сразу в трех плоскостях». И вы уже сейчас сказали, что