Тамара

Тоненькая фигурка балансировала на ледяной глади и снова пускалась в пляс, – каждый её ловкий поворот высекал из-под лезвий десятки ледяных искр.

Хотя гремела торжественная музыка и шумела тысячная толпа на трибунах, Тамаре казалось, что она слышит, как коньки царапают лёд.

Несмотря на все уговоры, Анфиса всё-таки участвовала в городских соревнованиях. Как настоящий чемпион она была научена на любых состязаниях выжимать из себя все оставшиеся силы.

Тамара иногда бросала короткий взгляд на мать Анфисы, которая тренировала дочь все эти годы. Это была женщина с пышной причёской и властным суровым лицом. Она стояла у бортика, нервно перебирая складки шарфа, и губы её беззвучно шевелились.

Интересно, она переживает за дочь или за возможную неудачу? И учитывает ли она как тренер нагрузку, которая ложится на девушку, вынужденную всё свободное от учёбы и тренировок время убираться в квартире и следить за младшими братом и сестрой?

Тамара сегодня пришла сюда довольно рано, когда трибуны ещё были пусты. Анфиса выглядела сияющей и довольной, что всегда бывало с ней в день соревнований. Она изящно и легко показывала моменты своего выступления, однако от подруги не ускользнуло, что юная фигуристка пропустила самый сложный элемент.

– Вы решили отказаться от акселя? Это разумно, учитывая твою травму…

Анфиса ловко остановилась у самого борта, принеся с собой облако прохлады:

– Отказаться? Нет. Это единственное, что отличает меня от других соперниц. Мой коронный номер. Просто на тренировке мне запретили…

– Анфиса…

– Девочки. Не отвлекаемся! – голос у матери был резкий, и от него звенело в ушах.

Зрители на трибунах восторженно приветствовали каждый удачный прыжок. Для них на катке выступала красивая тоненькая девушка, и им казалось, что ей ничего не стоит взять и взлететь над холодной плоскостью, а потом так же легко приземлиться. Но Тамара знала, какими чудовищными усилиями даются её подруге все эти упражнения.

Рядом сидел Мурат, и вид у него был идиотский – потому что он притащил с собой большой военный бинокль и неотрывно смотрел через него на каток.

– Хоккей как-то поинтересней будет… – то и дело повторял он.

После случая на экскурсии он таскался за Тамарой повсюду, как и прежде. Только теперь юноша слишком много жаловался на Марго, которая так и не навестила его в больнице, после чего они больше не разговаривали. Тамара снисходительно разрешила ему «поплакаться в жилетку».

На какое-то время, заворожённая танцем на льду, девушка перестала думать, что с её подругой может что-то случиться.

«В конце концов, она выступала несметное количество раз…»

Но Мурат вдруг протянул ей бинокль и сказал странным голосом:

– Мне кажется, или у неё мокрое лицо?

Тамара посмотрела сквозь стёкла, покрутила колесо настройки фокуса и почти сразу увидела две блестящие струйки на щеках подруги. Анфиса выполнила тулуп и вновь заулыбалась.

– Она волнуется? Да? – спросил Мурат, чувствуя, как Тамара напряглась.

– Ей больно. Почти всё выступление она превозмогает боль.

Всё оставшееся время номера Тамара молилась. Ей, может быть единственной на этих трибунах, было не важно, кто победит. Она просила Бога, чтобы всё поскорее закончилось.

Музыка зазвучала громче, и стало ясно, что сейчас наступит решающий момент.

Тоненькая фигурка описала кривую, чтобы выполнить аксель.

– Скажи мне, если у неё не выйдет…

Тамара опустила голову и сильно сжала руку Мурата. Она успела заметить, что он опустил бинокль и глядит на ледяное поле во все глаза.

Публика задержала дыхание, затем прокатился восторженный рокот.

– Ну? – почти крикнула Тамара.

– Она… она сделала… Но… – растерянно произнёс Мурат.

Девушка не выдержала и подняла голову – юная фигуристка ещё мгновение скользила по льду, присев на одно колено и расставив в стороны руки, но внезапно её тело обмякло, и она, как подстреленная птица, рухнула на лёд и по инерции проехала около метра.

Зрители вскочили со своих мест. Тамара пыталась пробиться сквозь широкие спины, призывая себя думать ровно, без паники:

«Падение не было сильным, скорее всего, она потеряла сознание от боли. Или что-то случилось во время главного прыжка».

Когда Тамаре удалось спуститься к бортику, Анфису уже уносили на носилках – она растерянно глядела по сторонам, словно не понимая, где находится. Мать что-то быстро говорила ей на ухо, но казалось, юная фигуристка не слышит её.

Только через два часа друзьям удалось выяснить адрес больницы. Всю дорогу Мурат без устали болтал, что было кстати, потому что иначе Тамара уже оторвала бы все пуговицы на куртке от волнения.

– В последнее время мои друзья с завидной регулярностью попадают в больницу, – мрачно проговорила она, с усилием раскрывая прозрачные двери травматологического отделения.

– Ты ведь предупреждала её насчёт травмы. А она тебя не послушала, – сказал Мурат, пытаясь её, видимо, приободрить.

– Можно подумать, ты послушал меня, когда я просила тебя не пить всякую дрянь перед экскурсией.

Мурат изобразил на лице угрызения совести, хотя, вероятно, его до сих пор ещё мучило то, что из-за его глупого поступка отцу пришлось сделать ремонт в школе.

Они зашли в лифт вместе с двумя медсёстрами и молча доехали до нужного этажа. У самого входа в палату юноша отстал.

– Иди без меня. Я подожду здесь. Не люблю слёзные сцены. А вы, девочки, не можете без них жить.

Тамара толкнула дверь и обернулась:

– Зачем ты вообще повсюду за мной таскаешься?

– Как-нибудь расскажу! – махнул он рукой и, приземлившись на сиденье, как у себя дома закинул ноги в обуви на столик. – Иди!

Девушка вошла в