«Эй, ребята! А вы знаете, что наша Кэти все еще девственница?» Она вне себя вылетела из столовой и была уже готова собрать вещи и улететь в Лос — Анджелес, когда Элвис зашел за ней в спальню и взглянул своим особым взглядом маленького мальчика. «Сперва мне показалось, что он вот — вот улыбнется, но он пристально взглянул на меня очень серьезными глазами… взял меня за руку и сильно прижал к себе. «Дорогая, я не хотел смущать тебя. Я горжусь, что ты девушка. Не многие могут так терпеливо ждать… Пожалуйста, пойми, я ни за что на свете не причиню тебе боль».

В ту ночь она отдалась ему, а на следующую ночь он предложил попробовать таблетки. Она вынуждена была сразу же вернуться в Лос — Анджелес. Она с сожалением сказала ему, что у нее намечена сессионная работа и выступления на телевидении. «Отмени все, — сказал он ей. — Тебе не надо так много работать, маленькая Микки — Маус. Я всегда позабочусь о тебе». Но потом он все — таки смирился с тем, что она собирается серьезно отнестись к своим обязанностям. Она же в ответ пообещала, что вернется на следующий уикенд.

Барбара Лей также была частой гостьей в Палм — Спрингс в то же время. Но она была более многословна, чем Кэти («В те времена у меня была толпа ухажеров и просто ребят, которые меня преследовали повсюду — я тогда не понимала, хорошо это или плохо»), хотя ее отношения с Элвисом были примерно такими же. «Мне кажется, что он стремился учить каждую женщину, которая появлялась в его жизни. Одним из его любимых высказываний было следующее: «Когда ученик готов, учитель хочет быть учителем». Он дал мне книгу «Безличная жизнь». Для него это было важно. Он рассказал мне всю историю своей жизни. Начиная с того момента, когда он ребенком дрался с соседской девочкой и увидел ее белые трусики. Он рассказал, как с ним обращались в школе — он был изгоем, потому что он не был похож на остальных, и доверие окружающих он завоевал далеко не тогда, когда вышел в школе на сцену и запел. Он привык общаться тогда в основном с чернокожими ребятами, он пел с ними в церкви — он по — настоящему ими восхищался. С ним было весело. Мы постоянно пели».

Но с ним также было и трудно. Он временами был очень резок с ребятами, да и с Барбарой тоже. «Я постоянно была девочкой на побегушках, подносила ему бутылки с его любимой минеральной водой. «Подай это, принеси то». Он знал, что у нее есть ребенок, но он и слышать о нем не хотел. Даже их сексуальная жизнь не соответствовала ее предыдущим представлениям, хоть он и был нежен и в первое время они часто занимались любовью, а целовался он и вовсе великолепно. Просто он уже принимал так много таблеток, что «ему трудно было быть обыкновенным человеком. Это было почти невозможно». Как и со всеми предыдущими женщинами, он был одинаково добрым и жестоким, и Барбара вскоре привыкла к этому, хотя и не смирилась с его капризной натурой.

Кэти вернулась на следующий уикенд. «Поначалу все было как и раньше: мы много смеялись, а Элвис был таким же ранимым и тонко чувствующим, но той ночью, лежа в его объятиях в ночной тишине после вспышки небывалой страсти, все перемешалось в моей голове. Я прокручивала мысленно все те слова, которые мы друг другу уже сказали, и вдруг почувствовала острое сожаление по поводу происшедшего с нами». Кэти сказала ему, что так дальше продолжаться не может; она чувствовала себя сильно согрешившей, виноватой и никому по — настоящему не нужной, «потому что я так и не смогла найти настоящего оправдания его измене жене — не важно, было ли это любовью или нет…. Неожиданно для самой себя я сказала: «Мы должны все прекратить, потому что я презираю себя».

Сначала Элвис ей просто не поверил, он попытался превратить все это в шутку, но потом понял, что она как никогда серьезна. «Означает ли это, что мне надо найти кого — то другого и обучить так, как я хочу?» — спросил он удивленно. Кэти не могла поверить своим ушам. «А я что, собака или щенок, которого ты дрессировал и натаскивал? — спросила она с вызовом. — Я женщина, я живое существо… А вот тебе придется найти себе другую Глэдис».

После она так и не поняла, что заставило ее сказать это. Это было всего лишь выражение, которое она слышала еще в детстве. Он много рассказывай ей о своей матери, но Кэти не припоминала, что он когда — либо упоминал ее имя.

Эту ситуацию они попросту замяли — он принял ее извинения и даже сам попытался, насколько это было возможным, извиниться перед ней. «Но как бы то ни было, мы как будто перешли какую — то невидимую черту, запретную границу. Мы словно вступили на территорию, которая была мне абсолютно не знакома. На поверхности все осталось по — прежнему. Элвис пел, я тоже пела, мы разговаривали, мы смеялись… но между нами появилось какое — то напряжение, которого не было раньше… Как будто мы оба были в печали, но не знали, кто умер».

Они отправились в тур две недели спустя, начиная выступления в Окленде десятого ноября. Народу на концертах было гораздо больше, чем ранее предполагалось — не осталось никаких сомнений, что партнеры из Management III вернут свои деньги. Элвис попросил Кэти съехать из его номера в Сан — Франциско на четвертый день тура. Теперь она поняла, что освобождает место уже для другой женщины, и ее сердце было навсегда разбито. «Это была ночь, когда мои мечты превратились в прах и я увидела Элвиса с новой стороны, с которой, как мне казалось раньше, я не смогла бы его воспринять».

Оба шоу в Инглвуд Форум в Лос — Анджелесе на следующий день были апогеем турне. Это было триумфальное возвращение, настолько же грандиозное по сути, как и его появление на Пан Пасифик в 1957 году. За дневное и вечернее выступления они собрали более трехсот тысяч долларов, больше, чем Роллинг Стоунз в 1969 году. Радость от успеха была омрачена всего лишь одним неприятным эпизодом, когда работник суда и участник процесса по делу об отцовстве под видом фаната разыскал в отеле Элвиса в перерыве между выступлениями и передал ему все документы.