противоположной стороны, тайком, как и она, подбирался к площадке Лоуренс. Дженовезе испытала огромное желание окликнуть его и помахать рукой, но Ларс и без того ее заметил и подал знак, чтобы она сидела тихо и не высовывалась.

Мокрое пятно на его плече расплывалось, делая темную футболку еще темнее. Левую руку он старался держать неподвижно. Несмотря на ранение, он твердо стоял на ногах и даже улыбнулся Нине, будто мгновенно забыл о боли. Каждая пора его лица источала радость от увиденного: Нина жива, он успел, он все сделал правильно. Как же она вытянулась, подумал он мимолетно, такая взрослая, такая сильная, времени в колледже зря не теряла.

– Я видел, как какую-то девочку уводят за руку против ее воли. Она не кричала, но слабо сопротивлялась.

– Какого хрена ты ничего не сделал? – Флинн повысил голос, и стало слышно, как истерично он звенит.

Клиффорд нахмурился, присмотревшись к ее шее, и вопросительно потрогал свою, как бы спрашивая, что у нее на том же месте. Заметив жуткие гематомы, Ларс понял, откуда они, изменился в лице и позе. Скрещенными ладонями Нина беззвучно сигнализировала ему знак отмены, но детектив не послушался. Он готовился напасть и, скорее всего, застрелить Флинна при первой же необходимости. А учитывая положение, в котором все находились, такая необходимость появится в первые секунды.

– Мне было пять лет. Я думал…

– Да мне плевать! Ты понимал, что происходит, и мог бы хоть кому-то рассказать. Мог закричать, обратить на себя внимание, показать на них пальцем, пока не поздно!

– Йен… я не знал, правильно ли понял происходящее. Я не был уверен… все длилось несколько секунд… как я мог успеть принять решение?

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! Ты видел, как ее уводят у тебя на глазах, и ничего не сделал! Единственный свидетель, который молчал всю жизнь! Это ты во всем виноват!

– Возможно, – согласился Сет. – Поэтому я пришел сказать тебе: Нина здесь ни при чем. Я – тот, кто тебе нужен. Отпусти ее и забери меня. Думаешь, у меня нет чувства вины по этому поводу? Думаешь, я об этом не вспоминал, не спрашивал себя раз за разом, почему так ничего и не сделал, так ничего и не сказал? Никому. Хотя заподозрил неладное, но был слишком сосредоточен на своих проблемах, и придумал увиденному логичное объяснение: просто отец уводит дочку, которой не хочется домой. А какому ребенку захочется домой из такого места, как Глэдстоун? В других обстоятельствах я, возможно, поступил бы совершенно иначе. Проявил себя должным образом. Но в тот вечер все сложилось так, что я… просто не хотел привлекать к себе внимание. Просто желал, чтобы отец стал прежним и не вел себя так, будто я доставляю ему проблемы. Я не хотел решать чужие трудности, я занимался своими. Точно так же, как ты не хотел присматривать за сестрой каждую минуту. У тебя ведь тоже были свои дела, верно? Именно поэтому ее и смогли увести.

– Заткнись. Заткнись.

– Это не делает тебя плохим братом. Ты не первый и не последний, кому не хочется возиться с надоедливыми мелкими. Все через это проходят. И в тот вечер все сделали свой выбор, не предполагая, какие могут быть последствия. В том числе я… Ты не единственный, кто винит себя за неправильный шаг в прошлом. Когда мне было тринадцать, мой друг умер у меня на глазах из-за моего бездействия. Я всю жизнь живу под этим гнетом, ненавижу и презираю себя за малодушие и слабость, не доверяю людям, не позволяю себе никому открыться. Я не могу так больше. Я столько зла и боли натворил, потому что не выношу собственной натуры, и от ненависти к себе начинал ненавидеть и отталкивать окружающих. Даже тех, которые мне нравились.

– Чего ты ждешь от меня? Ты мог спасти Нону, а теперь я должен тебе сочувствовать? Хрена с два, Сет Ридли. Ты получишь то, что заслуживаешь.

– Это еще не все. Я… похоже, я все эти годы работал на человека, который украл твою сестру. И продал на органы.

Нина подумала, что ослышалась, и медленно выглянула из укрытия половиной лица с отвисшей челюстью. Она увидела, что Сет плачет. Несколько ниточек воды блестели на небритых щеках, а лицо было искажено. Никогда еще он не выглядел таким уязвимым и таким сильным одновременно. Он ее не заметил, сосредоточившись на реакции собеседника.

– Пожалуйста, прости меня. Прости или убей на месте, потому что сам я никогда не прощу себя за то, что не вмешался. И позволил всему этому произойти, позволил вырасти капкану, в который позже сам угодил. Но я ничего этого не знал! Я был просто мальчиком, который обижен на отца и ничего не хочет. Откуда я мог догадываться о последствиях?

Судя по срывающемуся голосу, у Сета случился нервный срыв или что-то вроде того.

– Что значит – работал на него? – Пистолет в руках Флинна выписывал восьмерки в воздухе, хоть он и удерживал его двумя руками. – О чем ты вообще говоришь? Какие, на хуй, капканы? Я ни слова не понимаю.

Даже стоя на четвереньках, Нина ощутила слабость в коленях. Она посмотрела на Клиффорда и ужаснулась тому, во что превратилось его ангельское лицо. Маска злобы и шока исказила его до неузнаваемости. Похоже, он тоже впервые обо всем этом слышал. И не испытывал радости от того, что Сет решил скрыть это, особенно при обсуждении плана действий.

– Послушай, Йен. Я подозреваю, тот мужчина, что похитил Нону, и есть нынешний глава наркоторговли в округе. На тот момент он был на грани разорения, его чуть не убили за долги. У меня нет точной информации, мы все лишь предполагаем, что кто-то предложил ему такой выход, а он согласился. И сделал то, что сделал. Чтобы спасти себя. Так вышло, что через много лет я стал работать на этого человека. Распространять наркотики. И не только…

– Полиция в курсе? – Флинн трясся от гнева, с трудом сохраняя остатки самообладания. Одной рукой он целился, а другой бил себе по уху раскрытой ладонью, скалился и встряхивал головой, будто хотел, чтобы услышанное высыпалось оттуда отдельными буквами, которые никогда не сложатся в эти страшные слова.

– Ты первый, кому я рассказал свою теорию. Если не убьешь нас с Клиффордом, мы поможем восстановить правосудие. По-настоящему.

– Мне не нужны копы, которые за тринадцать лет ничего не добились. Я и есть правосудие. Знаешь, как это работает? Око за око.

– Если отнимешь Нину, мне незачем будет жить.