Высоцкого и методикой преподавания его произведений неустанно занимается Петер Вицаи. В Польше его творчеством много занимаются Анна Жебровска и Марлена Зимна, создавшая музей Высоцкого в городе Кошалине.

С середины девяностых годов творчество Высоцкого все увереннее становится объектом академических исследований, делается «диссертабельной» темой. Среди первых кандидатов филологических наук «по Высоцкому» — языковеды Ю. Блинов и А. Евтюгина, литературовед Нина Рудник, автор книги «Проблема трагического в поэзии Высоцкого», где, в частности, интересно осмыслено «балладное» начало в творчестве поэта, и В. Бахмач, автор работы «Смех Высоцкого».

А первую докторскую диссертацию по творчеству Высоцкого защитил в 1999 году в МГУ ученый из Коломны Анатолий Кулагин. До того дважды вышла его книга «Поэзия В. С. Высоцкого. Творческая эволюция» (в Коломне в 1996 году и в Москве в 1997 году). В книге выдвинута смелая и внятная концепция развития Высоцкого как художника. Вдохновившись формулой самого поэта «четыре четверти пути», А. Кулагин выделяет четыре этапа творческой эволюции Высоцкого: 1) уголовная тема. 1961–1964; 2) «поэт-Протей», 1964–1971; 3) исповедальная лирика. 1971–1974; 4) поэзия синтеза. Эта периодизация учитывает и внутренние закономерности эволюции поэтического слова, и влияние биографического фактора. «Рубежные» годы совпадают с «судьбоносными» событиями в жизни Высоцкого: приход в Театр на Таганке, премьера «Гамлета» с Высоцким в главной роли, психологический кризис в середине семидесятых годов.

Непосредственным продолжением этой фундаментальной работы стал разнообразный по тематике сборник статей А. Кулагина «Высоцкий и другие» (2002), где особо хочется выделить цикл работ о пушкинских мотивах и подтекстах. Исследования А. Кулагина отмечены конкретным историзмом. Поиск «интертекстуальных» связей здесь не является самоцелью, переклички между Высоцким и другими поэтами используются для выявления силовых линий литературной истории. А. Кулагин постепенно выстраивает иерархию контекстов, в которые вписывается творчество Высоцкого: контекст «Окуджава — Высоцкий — Галич», контекст авторской песни в целом, контекст поэзии шестидесятых — семидесятых годов, контекст литературы двадцатого века и, наконец, контекст русской классики двух веков.

В работах А. Кулагина нет декоративной ультрасовременной терминологии, они написаны живым, «человеческим» языком, адекватным предмету. Не случайно, что автору удалось без упрощения передать свои заветные мысли и в адресованной старшеклассникам книге «Беседы о Высоцком» (2005).

Во второй половине девяностых годов высоцковедение как наука обретает статус и кров. Директором Государственного культурного центра-музея В. С. Высоцкого становится Никита Высоцкий. На должность заместителя директора по научной работе приходит А. Е. Крылов, по его инициативе с 1997 года начинает выходить альманах «Мир Высоцкого. Исследования и материалы». Биография Высоцкого, анализ его поэтики, интерпретация текстов, лингвистические штудии, разбор переводов на иностранные языки, работа Высоцкого в театре и в кино, архивные публикации высоцковедческих работ из «самиздата» и «тамиздата», история авторской песни, рецензии на издания Высоцкого и книги о нем, педантичная библиография (над ней работали В. Дузь-Крятченко, В. Юровский, М. Тихомирова) — таков был размах альманаха. За шесть лет — с 1997 по 2002 год — вышло семь объемистых книг (третий том издан в двух частях), ставших необходимым подспорьем для всякого будущего высоцковеда.

Какие книги о Высоцком, вышедшие в двухтысячных годах, обратили на себя особенное внимание?

Те, где творчество Высоцкого ставится в историко-культурный контекст. В 1998 году на международной конференции в ГКЦМ я призвал коллег уделить особое внимание проблеме «Окуджава — Высоцкий — Галич» и предложил пунктирно намеченный проект ее исследования. Уже в 2003 году появилась книга В. А. Зайцева «Окуджава. Высоцкий. Галич: Поэтика, жанры, традиции». Это сборник статей, объединенных сквозной проблематикой. По сути дела, речь идет о присутствии «памяти литературы» в песнях трех великих бардов. Книга ценна и конкретными наблюдениями, и своей стратегической нацеленностью на поиски неочевидных, глубинных закономерностей. В. А. Зайцеву также принадлежат главы о Высоцком в вузовских учебных пособиях. В одном из них В. А. Зайцевым также написана глава о Бродском. Именно эти два поэтических имени завершают там перечень «основных имен» русской литературы двадцатого века[19]. Что по-своему символично.

Прямое сопоставление Высоцкого и Бродского — интересная научная задача. Несколько лет назад Н. Рудник провела неожиданно-парадоксальную параллель между «Конями привередливыми» и стихами Бродского «На смерть Жукова»[20]. А недавно появилась книга М. Перепелкина «Бездны на краю. И. Бродский и В. Высоцкий: диалог художественных систем» (Самара, 2005). Основанием для сравнения служит художественное ощущение «бездны» как доминанты обоих поэтических миров. Бродский — признанный метафизический поэт, «метафизичность» же творческого сознания Высоцкого видна пока не всем. В этом многообещающая новизна книги М. Перепелкина, а «диалог художественных систем» еще предстоит проследить также на уровне поэтики. Выявить сходства и различия в творческом отношении Высоцкого и Бродского к слову — задача сложная и увлекательная.

То, что Высоцкий, как и Бродский, попал в «тесный круг» русских поэтических классиков двадцатого века, — это заслуга прежде всего самого Высоцкого. В классики не попадают по чьей-либо протекции. Тут бессильно и то, что в прежние времена называлось «пропагандой литературы», и то, что теперь обозначается словом «пиар». «Он не изготовлен руками и нам не навязан никем» — эти слова Пастернака о Блоке можно считать поэтическим определением истинного классика. Заметим, что они были написаны в 1956 году, когда Блок еще не был канонизирован и в школьную программу не входил. «Совершеннолетие» классика — это, реально говоря, его столетний юбилей. Блок утвердился в статусе классика в 1980 году, Пастернак — в 1990-м, что было подтверждено юбилейными мероприятиями, научными конференциями, собраниями сочинений, исследовательскими работами. Нечто подобное, безусловно, произойдет и в 2038 году, но можно сказать, что приобщение Высоцкого к сонму классиков состоялось «досрочно», в промежутке между шестидесятилетней и семидесятилетней годовщинами со дня его рождения. И в этом «ускорении» определенную роль сыграли высоцковеды.

Признак настоящего классика — это не только количественное обилие научных работ о его творчестве, но и их качественная дифференциация, их тематическая и мировоззренческая диверсификация. Скажем, Пушкина или Достоевского литературоведение рассматривает не только со всех возможных тематических углов зрения, но и с разных, порой взаимоисключающих исследовательских позиций. Достоевского одни, вслед за Бахтиным, считают «полифонистом», другие доказывают, что есть у него однозначность авторской позиции, «указующий перст». Пушкина одни считают религиозным поэтом, певцом христианских ценностей, другие объявляют склонным к кощунству атеистом.

И Высоцкий вызывает сходную разноголосицу интерпретаторов. Неизбежна была постановка вопроса об отношении поэта к религии, о преломлении в его творчестве христианских мотивов. Мне представляется в целом удачным подход к этой проблеме, явленный в работах Ольги Шилиной, вошедших в ее книгу «„Там все мы — люди…“ В поэтическом мире Владимира Высоцкого» (2006). Итоговый вывод исследовательницы таков: «…Можно говорить об определенной динамике — движении к христианству, обусловленном поиском идеала, гармонии, истины, поиском веры как выхода и входа, как „двери“, за которой „Вечность“»[21]… Высоцкий как полифонист отразил в своей поэзии самые разные точки зрения на Абсолют, но вектор движения поэтической мысли у него в целом сориентирован на полюс Добра, на широко понимаемый христианский идеал. На эту тему еще предстоит много писать и спорить, но бесспорно, что Высоцкого никак нельзя считать