и творчества В. С. Высоцкого» должна непременно появиться. Ее создание — дело серьезное, неспешное. Если такая книга выйдет к 2038 году, к столетию Высоцкого, — это будет неплохо.

Будущая «Летопись» включит все известные факты биографии Высоцкого. Все даты театральных спектаклей и репетиций (свод таких сведений готовил, работая в ГКЦМ, И. И. Роговой). Все даты известных концертов, публичных и домашних (их перечень выпустил А. Петраков). Все известные даты поездок Высоцкого по стране и миру. Это будет многотомное издание, прежде всего справочного предназначения.

Первые подступы к созданию такого свода уже совершены. Сведения о детстве, отрочестве и юности Высоцкого собраны в маленькой, но полезной книжке В. Чубукова «Вова, Володя, Владимир», выпущенной в 2000 году «Вагантом». Списки одноклассников Высоцкого и его учителей, факсимильно воспроизведенное сочинение «Обломов и обломовщина», написанное на вступительном экзамене в институт, — это все теперь исторические документы.

Материалы для будущего «итинерария» Высоцкого, то есть хроники его поездок, содержатся в книге Марка Цыбульского «Жизнь и путешествия В. Высоцкого» (2004). Она состоит в основном из журналистских очерков, посвященных конкретным регионам и странам: «Высоцкий на Урале», «Высоцкий в Подмосковье», «Высоцкий во Франции», «Высоцкий в Италии» и т. д. Книга включает также короткие заметки об отношениях поэта с именитыми современниками: «Галич и Высоцкий», «Высоцкий и Бродский», «Высоцкий и Шукшин», основанные на мемуарных и документальных свидетельствах. На основе своих бесед и интервью М. Цыбульский написал книгу «Время Владимира Высоцкого», которая вышла в 2009 году.

А каковы возможные пути осмысления и обобщения биографического материала? Как соединить документально-мемуарные свидетельства с хроникой работы Высоцкого в кино и в театре, с его эволюцией как поэта, как связать житейские факты с фактурой творчества, с текстами песен и стихов?

Когда в 1999 году возник вопрос о написании книги «Высоцкий» для серии «Жизнь замечательных людей», сразу стало ясно, что нужно искать принципиально новое решение. И прежде всего — новый способ повествования. Рассказ от имени всеведущего автора-демиурга не годится: невозможно показать живого Высоцкого монологически, без той диалогической стихии, что присуща его творческому духу. Нельзя положиться и на разноголосый хор свидетелей-мемуаристов: пассивное цитирование их рассказов еще не создает «текст жизни» Высоцкого. От чьего имени должен вестись разговор?

Может быть, от имени самого Высоцкого? Ведь он — первый и главный автор собственной биографии. Он строил ее сознательно и целеустремленно. Двигался не по чужой колее, а прокладывал свою, новую. При этом не был склонен к декларациям, не исповедовался даже близким людям по поводу своей жизнетворческой стратегии. Был он «мужик нетрепливый», как выразился Валерий Золотухин. А потому главная задача биографа — понять то, что осталось скрыто даже от близких Высоцкому людей.

Именно таким путем пошел автор настоящей книги, построив ее главным образом в виде внутреннего монолога героя. Рассказ здесь ведется от третьего лица, но по преимуществу в формах несобственно-прямой речи. Чтобы дать слово самому Высоцкому. Автор же в биографических главах отказался от собственного «я», оставив за собой право говорить от своего имени в главах, посвященных разбору стихотворных произведений Высоцкого, анализу его поэтики.

Совокупность известных фактов — это еще не биография, это сырой материал. Последовательность житейских событий — лишь внешняя фабула. А биографический сюжет — это жизнь души художника, единство его земного бытия и творческой судьбы. Воссоздать такую реальность путем безликого протокольного изложения фактов — невозможно. Это задача литературная, решаемая только духовным усилием биографа, творческим отбором фактов, словесно-экспрессивными средствами.

Итоги развития высоцковедения подводить рано. У этой науки еще многое впереди. Отрадно, что Высоцкий остается предметом содержательной оценочно-эстетической рефлексии, что о его творчестве высказались в последние годы литературные критики Лев Аннинский, Бенедикт Сарнов, Александр Архангельский, Лиза Новикова. В широкий историко-литературный контекст вводят его известные филологи. Не обошелся без Высоцкого в своем цикле эссе о русских классиках двадцатого века петербургский литературовед Игорь Сухих. Ефим Курганов в своем нетривиальном своде «Сравнительные жизнеописания» сопрягает мир Высоцкого с миром Шекспира и приходит к выводу: «Народность Высоцкого — народность шекспировского типа»[30]. Петр Вайль в сборнике «Стихи про меня» подробно разобрал «Старый дом» Высоцкого.

На протяжении вот уже двадцати лет о Высоцком ведет разговор с читательской, зрительской и слушательской аудиторией Дмитрий Быков. Он делает это во всех своих профессиональных амплуа. Как поэт пишет стихи о Высоцком и сочиняет сатирические перепевы, пародически используя, например, песню «Я не люблю» в проекте «Гражданин поэт» (это по сути то же, что проделывал сам Высоцкий с пушкинским текстом в «антисказке» «Лукоморья больше нет»). Как критик, литературовед и публицист выступает со статьями и эссе о личности и творчестве Высоцкого. Как журналист инициировал в 2010 году интересную теледискуссию с провокационным названием «Советский поэт Высоцкий». С заявленным в заголовке тезисом спорили Владимир Войнович, Александр Городницкий, Вениамин Смехов и автор этих строк.

Проблема здесь реальная и непростая. Высоцкий ни разу не употребил слово «советский» в положительном смысле, пользовался этим словом как чужим и чуждым, изобрел для него ироническую форму «совейский». Вместе с тем он не был догматичным «антисоветчиком», не считал себя диссидентом, не сочинял примитивных агиток ни в советском, ни в антисоветском духе. Он был и шире, и глубже, и смелее, чем антисоветчики вроде Александра Зиновьева, сначала клеймившего все советское, а потом перешедшего на диаметрально противоположную позицию, ставшего противником перестройки и демократических реформ.

Высоцкого принимают — и умом и сердцем — и те, кто критически относится к советскому строю, и те, кто ностальгирует по СССР. Это и дало основание Дмитрию Быкову сказать в стихах:

Наш мир сегодня так просел,

Что стал привычен облик скотский.

Не раем был СССР,

Но в нем возможен был Высоцкий.

Что ж, Высоцкий родился, жил и творил в советское время. С этим не поспоришь. Но те ценности, которые он утверждал и отстаивал как художник: добро, любовь, дружба, совесть, самопожертвование, радость вдохновенного труда — разве это ценности сугубо советские? Они вечные и общечеловеческие. Они продолжали существовать и в советское время, и Высоцкий выступил их честным и страстным певцом.

Общественная апатия первых двух десятилетий наступившего века, ощущение кризиса и разочарования — вот что дает основания для советской ностальгии, для вписывания Высоцкого в советский контекст. Опровергнуть такую точку зрения может только время.

Второй быковский тезис, с которым не доводилось спорить, — утверждение о «сверхчеловеческой» сущности Высоцкого. Он высказан в предисловии к составленной Игорем Кохановским книге «„Всё не так, ребята…“: Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег» (2017): «Пафос этой книги, написанной об одном из лучших Гамлетов мирового театра… <…> — в том, что быть человеком сегодня уже недостаточно. Поднимись над человеческим, поставь себя в условия нечеловеческих