хочет рождаться в воду. И мы сделаем это! И ты нам не только не помешаешь, но еще и поможешь. Так, держи вот это, забирай бассейн, вот еще полотенца тащи. И это, у тебя кран с теплой водой где, в подсобке? А сколько там метров до площадки, где столики стоят? Надо же будет, наверное, шланг какой-никакой купить, чтобы воду набирать и периодически освежать, да? Купим по дороге? Ой, а у тебя там свечки есть? Ну, такие, ароматические? Стой, стой, я сейчас достану.

Казалось, что у меня звенит в ушах, рябит в глазах, и вокруг головы порхает пара десятков беременных Рыжиков, каждая из которых что-то дает, что-то спрашивает, куда-то посылает, о чем-то просит и…

— Ой, ой-ей-ей-ей, Аню-у-ута-а-а!

— Бегу, моя хорошая. Вот так, обопрись на спинку кресла, а я тебе поясницу помассирую. Пой, пой давай. Ааа-ооо-ммм. Вот так, давай вместе. Ааа-ооо-ммм.

— Дурдом, мать вашу, — вконец очумевший и дезориентированный, я покорно поволок в машину сваленный на меня скарб.

Дорога до «Грота» запомнилась плохо, казалось, что в зеркало заднего вида я смотрел больше, чем на дорогу. Но Рыж сидела, как ни в чем не бывало, и болтала с Аней о какой-то ереси, как выразился Шон пару месяцев назад. Я практически не вслушивался, так, выхватывал отдельные фразы и словечки. Но и этого хватило, чтобы поклясться себе, что свою будущую жену я на первом же месяце беременности увезу в какой-нибудь супер охраняемый санаторий строгого режима и под страхом расстрела не подпущу к ней этих полоумных дурынд. Это, конечно, их дети и их дело, но заставлять ребенка ползать в десять дней? Крутить их над головой в какой-то динамической гимнастике? Обливать холодной водой и заставлять нырять с рождения? Да чтоб я сдох, если позволю вытворять это со своим сыном, или, того паче, дочкой. Мой сын (или дочка, неважно) будет спать в нарядной кроватке, застеленной белоснежным бельем, и, проснувшись, будет улыбаться мне, своему отцу и лупать огромными зелеными глазенками, такими же, как у Ва..

— Куда прешь, козззел! — рявкнул я на переходившего дорогу мужика. Тот вздрогнул от этого рыка, оглянулся на знак пешеходного перехода, приподнял для верности ноги, чтобы убедиться, что идет он строго по зебре, и покрутил пальцем у виска.

«Блин, напиться, что ли? — подумалось со злостью и одновременно тоской. — Хотя нет, если я напьюсь, то точно поймаю ее и… Как минимум не выпущу в этот раз из кровати, пока не заделаю ей ребенка. Чтобы уж иметь конкретный крючок для этой ледышки — не сделает же она аборт, в самом деле? И не будет иметь права отказать мне в свиданиях, как отцу ребенка. А уж я подключу все мыслимые и немыслимые связи, чтобы добиться максимально возможной опеки над малышом».

— Седенький, ты в порядке? — с тревогой спросила Рыж, потянувшись к плечу с заднего сидения.

— Нет! Вашу мать! В каком порядке я могу быть, если я везу рожающую девицу не в роддом, а хер знает куда, — я вдруг взбеленился, яростно давя на кнопку шлагбаума и выворачивая руль.

— Седенький, миленький, ну что ты, в самом деле. Все хорошо будет. Я тебе обещаю, клянусь даже, я не подведу ни тебя, ни Анюту. Мы с Егоркой не подведем, — неожиданно спокойно и серьезно сказала Рыж. Она положила руку мне на плечо и слегка погладила по шее, вызывая непроизвольно поползшие мурашки. — Ты только тоже успокойся и, пожалуйста, просто думай только о хорошем. Это ведь вторые роды, УЗИ я делала дважды, я совершенно здорова, ребеночек лежит правильно, поверь нам, противопоказаний нет. Я же не настолько полоумная, и я не враг ни своему ребенку, ни себе, ни всей своей семье. Я просто точно знаю, что все будет как надо. Кому, как не мне, знать? Арс, пожалуйста.

Я поднял глаза и встретился с ее взглядом в зеркале заднего вида, отражавшем молодую, одухотворенную женщину — прекрасную в своем материнстве и уверенную в том, что говорит.

— Рыж, ты же понимаешь, что если что-нибудь… — хрипло начал было я.

— Тс-с-с-с, ничего не говори. Я тебя хоть раз обманула? Хоть когда-нибудь подвела? Хоть на сколько-нибудь схитрила? Вот видишь, правильно качаешь головой. Ты сам все время говоришь — каждый должен заниматься своим делом. Так вот, рожать — мое, женское дело, отшлифованное Природой на миллиардах меня. А твое, мужское дело — обеспечить мне для этого все условия. Вот увидишь, если, вернее, когда мы с Митей будем рожать третьего, он все это будет делать сам, а тебя пригласим почетным гостем. А сейчас он пока в голове своей этого сложить не может, и боится он, веришь, больше тебя. И страхом своим мог нарушить естественный ход событий. Поэтому-то Егорка и решил родиться на месяц почти раньше, но без паникующего рядом папашки, тогда и так, как надо ему, Егорке. А не так, как хотел бы это организовать его отец. Знаешь, как у меня сегодня день начался? Димка уехал часов в шесть, а в восемь утра я проснулась от того, что меня кто-то по плечу гладит. Я даже испугаться не успела, а потом глаза открываю — а у меня рядом с кроватью шарик воздушный висит, один из тех, что Настюхе на день рождения две недели назад подарили. Желтенький такой, с тортиком и свечками. И с надписью: «С Днем Рождения!» Но даже не в этом самый цимус, Седенький. Этот шарик, типа, сквозняками все утро за мной по квартире носило. Я в гардеробную — он за мной, я на кухню — он тут как тут. А потом Анюта позвонила, что на водопады ехать пора. И вот мы заходим с ней в Гипермаркет, чтобы водичку и печеньку с собой купить, а там распродажа надувных бассейнов — огромный бассейн за смешные деньги. А пока мы были в Гипере, Анюта позвонила знакомой, которая в горбольнице работает, а та ей и пожаловалась, что устала, как собака, потому что в родильном отделении вчера ремонт начался, и они всех рожениц перетаскивали на другие этажи. А потом мне Митя с каталки звонил, сказал, что краснодарцы ехали в Благу часов семь — пробки из-за зерновозов нереальные, еще радовался, что основной поток схлынет к тому моменту, как он собирается меня туда в роддом везти. А мы здорово полазили по водопадам, помолились, и тут… — она замолчала, а потом как-то странно улыбнулась и уже шепотом закончила: — Я услышала, как меня позвал Егорка. Прям вот