пока последний, кто носит метку Темнобога не сдохнет в муках! — и с этими словами, он дотронулся до оставленного клейма на левой груди. — Клеймённый будто скот… Без дома, семьи и кроши над головой… Я вернулся к тому, с чего начинал. Загнанный зверь, отбивающийся когтями и клыками от загонщиков. Но отбивающийся, мать его, до конца! И если уж война объявлена, нужно лишить выродков тактического преимущества! Сниму клеймо, посажу суку на кол и потяну всем весом за ноги, чтобы мучилась, тварь! Ме-е-едленно мучилась!»

Если бы он не взял с собой Глорию, она бы не раздавила Каменную Саламандру. Если бы он тогда убил Тимоса, то заимел бы проблемы с законом, но ему не в первой было бежать. Отправился бы куда-нибудь на Юг, продолжил бы мстить, не подставляя такое количество людей под опасность. Если бы отрубил Смрадазубу ещё и ноги в том лесу, а не надеялся, что тот сдохнет от кровопотери, Моди был бы жив! По крайней мере, в одном из вариантов развития событий…

Боль, страх, унижение, утрата… Если это представляло собой жизнь человека, то на кой чёрт вообще пытаться им стать?!

— Эспен, — произнесла Алиса, вырвав паразита из состояния, которое можно было бы охарактеризовать, как «агрессивный транс». Воздух вокруг Эспена буквально закипал от злости. — Нужно поговорить.

— Давай поговорим, — обернулся он.

— После всего произошедшего… Когда мы с тобой клялись на алтаре, я верила в то, что жизнь воительницы-Алисы закончилась. Что мой Путь адепта подошёл к завершению и я смогу обрести счастье простой женщины — верной супруги, матери… — на этом слове голос амазонки дрогнул, но она проглотила кусок стекла, застрявший в горле и продолжила: — Начнётся счастливая жизнь, как в сказке. Что я, наконец-то, подарю тебе свою любовь, а ты мне свою. И быть может, глядя на меня, ты станешь человеком, как и хотел, но… Теперь это всё в прошлом, пусть и не таком далёком. Теперь я — мститель. И в моём сердце не осталось других чувств, кроме ненависти к убийцам моего единственного сына, которого я вынашивала под этим самым сердцем, а теперь… У меня его вырвали, растоптали и выкинули. Я сама больше не человек, я адепт — без жалости и страха. И на Пути адепта мне не нужен муж… Мне не нужна семья… Всё это погребено здесь, под Старводом, — сказала Алиса. — И если ты меня понимаешь, то я хотела бы снять этот браслет.

Эспен заглянул в зелёные глаза амазонки. Огонёк жизни в них погас, а душа была разорвана в клочья. Должно быть, со стороны он выглядел также. Да и чувствовал тоже самое.

Эта женщина больше не была его супругой, перед ним стояла валькирия — ангел войны. Обоюдоострый меч, принявший образ рыжеволосой… Нет, она больше не была красавицей. Может быть внешне всё ещё ей и оставалась, но Эспен, в отличии от большинства тех, кого называют «людьми», никогда не смотрел только на обложку.

Алиса была изуродована. Насильно. Не по своей воле. Но в ней больше не осталось и следа от прежней красоты души.

— Я чувствую тоже самое, — произнеся это, Эспен снял с правой руки женский браслет. — Эспен и Алиса, молодожёны, что не успели и дня насладиться семейным счастьем. Их могила будет здесь, среди товарищей, — и паразит аккуратно положил браслет на землю, возле меча Людвига.

Амазонка согласно кивнула и положила рядом свой. На том они и разошлись. А следом, на холм поднялся Энас, не без помощи Гарольда.

Неко хромал, а верхние лапы двигались зажато из-за того, что почти всё тело покрывали бинты и жгучая мазь от ожогов. Правые щека и бровь были заштопаны чёрными нитями. Под шерстью этих шрамов, может, будет и не видно, чего не сказать о левом ухе. Оно потеряло примерно три четверти от своей длины и теперь представляло из себя короткий, широкий обрубок, который непроизвольно шевелился в такт другому уху.

— Паршиво выглядишь, — произнёс Эспен без улыбки. — А ты, Гарольд, как себя чувствуешь?

— Боюсь, я бы не пережил и десятой доли увечий, что причинили вам, ребята, — не стал жаловаться старик, помогая присесть принцу на камень.

— Ничего серьёзного, — фыркнул Энас. — Пару дней и смогу держать лук.

— Энас… — произнёс Эспен.

— Они были и моей семьёй! — рявкнул лучник. — И это касается вас двоих! Я не ребёнок, чтобы за мной приглядывать! Да и вообще — я старше тебя на три года, Эспен! Мне семнадцать лет, я мужчина и сам выбираю за что мне сражаться и где умереть! Аргх! — Энас резко согнулся от приступа боли. — Чёртово лёгкое… Короче! Я иду вместе с тобой и буду рвать этих ублюдков на части!

— Тут уж дело не только в Его Высочестве, — сказал Гарольд. — Может, месть это не самое разумное, что должен вершить ста пятнадцатилетний слепой старик, но… — Гарольд поджал губы. — Мы идём восстанавливать справедливость. Никто не имеет право сжигать людей, рушить семьи, убивать детей и оставаться при этом в живых.

— Я любил каждого из них. Человек то, орк или слитлинг, — произнёс Голем, что подслушал их разговор пока поднимался. Следом за ним шла и Глория. Именно шла, а не прыгала, дабы не задеть какой-нибудь из памятников. — Они дарили мне свою неосознанную любовь, каждый раз приходя на плац. И эти заблудшие души, что убили их, познают все те удары, что сохранила моя каменная кожа, во славу имён всех рейнджеров живших и живущих.

— А ты? — Эспен посмотрел на Глорию.

— Ква, — уверенно ответила Дьяволица.

* * *

— Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь, Эспен? — спросил Бальдр Большерук.

— Так точно, генерал. Даю слово, если Вы вверите мне пять тысяч своих лучших воинов, культисты больше никогда не потревожат земли внешней стены Доминос. Их Цитадель стоит в Чумном Лесу и по большей части мне нужны люди, чтобы преодолеть его чащи. Касательно артиллерии, то хватит и сотни пушек, — ответил капитан-паразит.

— Весьма жирный запрос, скажу я тебе, — хмыкнул генерал. — Пять тысяч лучших воинов… сотня пушек… Скажи, откуда ты так много знаешь о культе Аммаста?

— У меня с ними личные счёты, — стиснул кулаки Эспен.

— Понимаю, не хочешь говорить. Но ты не подводил меня, хоть мы и знакомы, считай, чуть больше месяца. И эта выходка… Непростительно, — покачал головой Бальдр.

— Так, что Вы скажете?

— От себя я могу дать только две тысячи воинов. И не лучших вовсе, ибо мир ещё не подписан, а армия понесла большие потери. Но я направлю запрос мэру Старвода. Видишь ли,