— Давид, пожалуйста, только не в боевые части. Ты же можешь служить в инженерных войсках, в войсках связи, программистом, наконец.

— Мама, пожалуйста, не волнуйся, ничего со мной не случится. Я высовываться не буду.

Мира чувствовала, что Давид свои замыслы скрывает, и позвонила Илье.

— Илюша, ты знаешь, что твой сын в армию призывается?

— Конечно, я с ним говорил.

— Он меня успокаивает, но сердце матери самый лучший полиграф. Поговори с ним, чтобы он не шёл в боевые части. Я просто сойду с ума.

— Хорошо, я попробую.

В пятницу в день призыва в Академии у Илюши не было занятий, а оркестранты отдыхали после гастролей по скандинавским странам. В Иерусалим он поехал на любимом «Пассате». Поставив машину на стоянку, он позвонил сыну по мобильному телефону. Давид, Мира и Дан уже находились возле призывного пункта и Илюша вскоре увидел их в толпе, заполнившей всю площадь у входа в военкомат.

— Рад тебя видеть, Илья, — приветствовал его Дан.

— Я тоже рад. Сегодня я понял, что армия сплачивает не только тех, кто служит, но и семьи. Когда ещё можно вот так встретиться.

— Спасибо, отец, что приехал, — произнёс Давид.

— Вы позволите забрать у вас Давида на пару минут?

— Конечно, — сказала Мира. — Имеешь полное право.

Илюша взял сына за локоть, и они протиснулись через толпу на узкий тротуар.

— Мы приехали в Израиль, когда мне уже было около тридцати. Мне не пришлось служить. Наверное, я многое потерял.

— Что поделаешь, папа. Все проходят через армию. Михаль вот тоже. Она где-то здесь. Ты собирался мне что-то сказать?

— Да. Мама очень волнуется. Она не хочет, чтобы ты подвергал свою жизнь опасности.

— Папа, здесь на улице ты больше рискуешь, чем в военном строю. Сотни людей погибли во время интифады Аль-Акса, которая уже, возможно, закончилась со смертью Ясира Арафата. В автобусах, в ресторанах и кафе, на рынках, на пешеходных улицах — море крови. Да вот тут в трёхстах метрах отсюда на Яффо взорвали автобус. Там погиб мой одноклассник. А в автомобильных авариях каждый год гибнут раз в двадцать больше людей. Я не вижу смысла служить в тылу, папа. Хочу получить настоящий жизненный опыт, проверить себя, переделать. Только не говори маме. Она сойдёт с ума.

— Тебя, похоже, уже не переубедишь. Но будь осторожен. Есть хорошая поговорка: «Бережёного бог бережёт». Имей в виду, тебе придётся почти три года вешать маме лапшу на уши.

— Как-нибудь справлюсь.

Они крепко обнялись и вернулись к ожидавшим их Мире и Дану.

— Всё в порядке, Мира, — уверенно произнёс Илюша.

— Правда?

— Да, мама.

— Слава богу.

— Подождите меня здесь, я попрощаюсь с Михаль.

Он набрал на мобильнике её номер.

— Ты где?

Она объяснила. Высокий Давид покрутил головой и, увидев её машущую руку, направился к ней. Её провожали отец, мать и старший брат, который летом освободился из армии и несколько дней назад вернулся из прогулки по Южной Америке. Их отношения уже перестали быть секретом. Об этом позаботилась сама Михаль. Её родители тоже работали в университете и были знакомы с Даном. «Мои знают о нас, — однажды сказала она. — Я даже не ожидала, они, конечно, волнуются за меня, но мы же любим друг друга. Тебя они заметили уже давно. Видели на школьных вечерах, на родительских собраниях». Давид поприветствовал всех и обнял девушку за плечи.

— В какие войска записался? — спросил её отец.

— Хочу в боевые. Только, пожалуйста, не говорите моей маме.

— Молодец. Мы не скажем. Дети, вы хотите попрощаться?

— Да, — произнесла Михаль.

Она взяла Давида за руку и потащила за собой. Когда они оказались в стороне, она наклонила его голову и поцеловала в губы. Он прижал её к себе. Ещё вчера они лежали рядом в её постели, и он сказал, что после армии они обязательно поженятся. Подогнали автобусы. Давид услышал команду и, попрощавшись, поднялся в один из них. Он увидел маму, в нерешительности заломившую руку. Он сделал ей знак и она, заметив его через окно автобуса, улыбнулась и замахала рукой в ответ.

Автобус двигался по шоссе на юг в большой учебный центр сухопутных войск, расположенный в пустыне Негев. Ребята сразу начали знакомиться, и салон заполнился гулом молодых голосов. Рядом с Давидом сидел Идан, парень с большой чёрной бородой из мошава[28] Ора, разбросанного на склоне живописной горы к западу от Иерусалима. Отец его выращивал кур и занимался производством яиц и надеялся, что Идан продолжит его дело.

— Не лежит у меня к этому душа, — вздохнул он. — Есть ещё два младших брата и сестра. Они могут набраться опыта у родителей и присоединиться к семейному бизнесу.

— А что собираешься делать после армии? — спросил Давид.

— Пока не решил. Но у меня будет время подумать. Говорят, служба в армии хорошо выправляет мозги. Главное в жизни — не ошибиться в выборе профессии.

— Ты прав. Я тоже ещё не определился. Я пока лишь точно знаю, чем заниматься не буду.

Так они сидели, беседуя и посматривая на проносящиеся за окном невысокие горы, холмы, поля и перелески. После Беэр-Шевы пейзаж изменился, и пустыня слева и справа от дороги распластала свои безмерные просторы.

— Холодно нам здесь не будет, — съязвил кто-то рядом с ними.

— В Израиле холодно может быть только на Хермоне, — послышалось из дальнего угла.

— Ребята, как же нам повезло со страной, — произнёс кто-то с иронией и автобус взорвался хохотом.

В учебный лагерь Цеелим, расположенный возле одноимённого кибуца, прибыли к обеду, о чём можно было судить даже без часов: ребята проголодались и некоторые из них вынули из вещмешков и стали есть запасённые ещё утром дома бутерброды. Здесь было явно теплее, чем в Иерусалиме. Давид ощутил это, когда автобус въехал в ворота, и он

спустился на жёлто-серую каменистую землю. К ним подошла девушка, нашивки на одежде которой указывали на её офицерское звание, и, дав краткие указания по поводу дальнейших действий, повела всех в столовую — строение из древесно-стружечных плит, заставленное длинными деревянными столами и лавками. Обед не отличался разнообразием, но оказался на удивление вкусным. Парни ели с аппетитом, шутливо сетуя на голодную армейскую жизнь. Потом все потянулись к вещевому складу. Сверхсрочник бросил на Давида опытный взгляд и положил перед ним свёрток армейской одежды.

— Размер обуви? — спросил тот.

— Сорок третий, — ответил Давид.

Служащий наклонился и вынул из-под прилавка коробку с ботинками.

— Переодевайся, а свою одежду кинь сюда.

Он положил перед ним сложенный вещмешок. Давид взял все вещи, зашёл в