Михаль уже сообщила командиру о своей непредвиденной беременности. Она продолжала выходить на службу, но её освобождение уже готовилось и солдатки, с которыми подружилась, бросали печальные взгляды в её сторону.

Она показывала им фотографии, где снялась с Давидом, девочки одобрительно кивали и охотно обсуждали будущую свадьбу, куда конечно явятся все. Михаль допускала мысль, что ей немного завидуют, но что поделаешь, зависть свойственна человеку, от неё никуда не денешься. В один из дней она вышла из штаба округа и, не дожидаясь тремпа, направилась к автобусной остановке. Оружие привычным грузом висело спереди, касаясь живота. Был жаркий май, чистое голубое небо стояло над горами и домами Иерусалима, а высокое солнце уже клонилось к западу. Рядом с ней стояло ещё несколько военнослужащих, благодушно посматривающих на проходящих мимо арабов. Вдруг проезжавшая мимо белая «Субару» внезапно повернула к остановке и выехала на тротуар. В последний миг Михаль увидела мчащийся на неё автомобиль, но было уже поздно. Мощный удар по ногам свалил её наземь, голова беспомощно ткнулась в асфальт. Нестерпимая боль, кровь и мгновенная смерть. Машина сбила ещё троих солдат, двое успели отскочить в сторону. Они вскинули автоматы и стали стрелять ей вслед. Но «Субару» вернулась на проезжую часть и скрылась за поворотом улицы.

О происшедшем сообщили по радио, но Давид не прислушивался, занятый своими делами. Вечером включили телевизор, и он увидел распластавшуюся на тротуаре девушку в военной форме. Он узнал Михаль раньше, чем диктор назвал её имя.

— Идан, её убили, — едва сдерживая рыдание, произнёс Давид.

Друг всё понял, и, поддерживая его, вывел из комнаты. Командир подошёл к нему, обнял и сразу дал увольнительную и предоставил машину. Он сразу же поехал в Бейт ха-Керем. В доме Михаль уже было много людей. Беззвучно плакала её мама, опекаемая ближайшей подругой, сидел в кресле потемневший от горя отец. Он подошёл к ним и выразил соболезнование. В этот момент Давид увидел Миру и Дана.

— Какое горе, — сказала она.

— Мама, я найду и уничтожу его, — выпалил Давид.

— Как ты это сделаешь?

— Я служу в подразделении спецназа. Не могу больше скрывать и обманывать.

Вместо укора она взглянула на сына и произнесла уверенно и твёрдо:

— Найди его и убей.

Хоронили её и ещё двоих на военном кладбище на горе Герцля. Когда их опускали в могилы, почётный караул выстрелил три раза, и над Иерусалимом пронеслось прощальное эхо салюта.

Через неделю шивы[30] он вернулся в строй и подошёл к командиру роты.

— Прошу направить меня на задержание террориста, задавившего мою невесту.

— Его пока ищут. Ещё нет сведений о его местонахождении. Но я, пожалуй, удовлетворю твою просьбу. Только не позволяй эмоциям потерять контроль над собой. Твою девушку уже не вернёшь.

— Я понял, Авигдор. Спасибо.

Прошло несколько дней и ШАБАК удалось обнаружить террориста. Он скрывался в деревне к западу от Рамаллы. Капитан вызвал Давида и сказал ему об этом.

— Держи себя в руках, сержант, — повторил он.

Выехали на «Хаммерах» в час ночи, к двум добрались до деревни и оцепили её. Командир по карте показал, где находится дом его семьи, и взвод тихо двинулся по улицам. Давид узнал его сразу. Прекрасная зрительная память и жажда мщенья обострили его чувства. Они по одному вошли в дверь и оказались в большой комнате. На шум вышла полная женщина в

длинной ночной рубашке и стала голосить. Проснулись и заплакали дети и тоже показались на пороге гостиной. В соседней комнате кто-то вскочил с постели и выпрыгнул из окна, но там его уже поджидали. Пойманному заломили за спину руки и надели наручники. Опознание подтвердило, что это разыскиваемый террорист. Давид с трудом поборол желание расстрелять его «при попытке к бегству». Он лишь подошёл к нему, посмотрел в горящие ненавистью глаза и сильно ударил ногой в пах. Тот вскрикнул от нестерпимой боли и повис на руках бойцов.

— Давид, всё, хватит, — сказал командир. — У меня могут быть неприятности.

Кое-где в ближайших домах зашевелились, стали включать и выключать свет, и выглядывать на улицу. Араба усадили в бронированный джип с решёткой и охраной и кортеж «Хаммеров» двинулся в обратный путь.

В ночные рейды Давид выходил иногда несколько раз в неделю. Однажды взвод получил задание ликвидировать боевика организации «Танзим», проживавшего в деревне к северу от Рамаллы. Было известно, что он вооружён и может оказать сопротивление. Командир провёл инструктаж. Действовать нужно было быстро и крайне осторожно. Несколько джипов выехали с территории базы, повернули на Хизму и продолжили путь по дороге номер 60. По улице, где находился дом боевика, шли, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить собак. Но те начали лаять, и пришлось остановиться и дождаться тишины. Собаки успокоились и последние несколько десятков метров прошли в относительной тишине. Дверь дома была заперта, что создало дополнительные трудности. Дом окружили и Давид, Идан и ещё двое вошли в него с заднего двора. Свет включать им не требовалось, у всех парней были очки ночного видения, позволяющие видеть в полной темноте. Они остановились в небольшой комнате и замерли, услышав шаги по уложенному керамической плиткой полу. Из-за косяка двери показалась голова молодого мужчины, в руках которого блеснул металлический предмет. Давид распознал в нём автомат Калашникова. Когда тот вскинул оружие и нажал на курок, Давид почувствовал мощный толчок слева. Идан увидел, что тот на мушке, и, отшвырнув Давида, сам оказался под огнём. Прогремели выстрелы, Идан застонал и упал на пол. В этот момент Давид восстановил равновесие и дал очередь. Боевик вскрикнул и повалился на пол. Один из солдат подошёл к нему и произвёл контрольный выстрел в голову. Всё было кончено. Включили свет, и дом наполнился голосившими женщинами, злобно смотревшими на солдат мужиками и кричащими детьми. Принесли носилки, на одни положили раненого Идана, на другие взвалили мёртвого боевика. Давид попросил командира сопровождать друга в больницу. Ребятам, обученным первой медицинской помощи, удалось остановить кровотечение. Идану ввели сильное обезболивающее, и джип помчался в Иерусалим. В больнице Шаарей Цедек были уже предупреждены. Раны оказались тяжёлые, но угрозы жизни не представляли. Сразу отвезли на операцию, и Давид до полудня просидел возле отделения реанимации, пока Идан отходил от наркоза. Потом его пустили в палату, и лицо друга озарилось слабой улыбкой.

— Спасибо, дружище. Если бы не ты, сегодня по мне читали бы Кадиш.

— Такова наша служба, Давид, — резонно заметил Идан. — Ты сделал