Через месяц его выписали, но в батальон он не вернулся. Его комиссовали и из армии уволили по инвалидности, назначив приличную военную пенсию. ЦАХАЛ своих бойцов не бросает. Последние полтора года службы пролетели быстро. Однажды подполковник вызвал Давида на собеседование, предложил пойти на офицерские курсы и дал ему несколько дней на размышление. Давид вспомнил Михаль, раненого Идана, представил живущую в постоянной тревоге мать и отказался. Подполковник вздохнул, вышел из-за стола и обнял его за плечи.

— Ты прекрасный солдат и хороший друг, Давид. С твоими природными данными и головой ты бы мог вырасти до генерала.

— Я люблю математику, Ярон, и хочу заниматься ею.

— Ну, что ж, Очень жаль. Мне нравится твоя независимость и уверенность в себе. Желаю успеха.

Через полгода в ноябре Давида и других парней его призыва провожал на дембель весь батальон. Он сдал свой видавший виды автомат «Тавор» и обмундирование, надел потёртые джинсы, клетчатую рубашку и синюю вельветовую куртку и кроссовки. Новобранцы подвезли его к остановке в промзоне. Он сел в автобус и сошёл на центральной станции в Иерусалиме. Домой решил пойти пешком. Он шёл по бульвару Герцля, потом свернул налево в Бейт ха-Керем. Деревья стояли ещё зелёные и ветви, движимые свежим ветром поздней осени, махали ему вслед, словно приветствуя его возвращение домой.

4

Минуло десять лет с того захватывавшего дух Миллениума на Таймс-сквер в Манхеттене. Женя хорошо помнила те новогодние дни в её родном Саммите, когда они со Светланой и Аннушкой неистово веселились, носясь по дому и играя в снежки во дворе, а потом любовались роскошной рождественской ёлкой и катались на коньках на катке в знаменитом Рокфеллер-центр. Подружки уехали, но никакие расстояния не могут помешать дружбе, если к ней лежит душа. Они сразу стали перезваниваться и слать друг дружке мейлы, мечтая о встрече.

Через два года Санька взял Женю с собой в Лондон. Илюша летел с оркестром в Канаду и за несколько дней до этого посадил Аню, у которой только что начались каникулы, на самолёт до Хитроу. Маша встретила девочку в аэропорту и отвезла её к себе домой, где её уже ожидали Женя и дочь. Девочки были счастливы. Светлана поводила подружек по огромному городу, привела их на Трафальгар-сквер и потащила под колонну Нельсона.

— Девочки, много лет назад мама и ваши отцы встретились здесь, чтобы почтить память Ромы, моего папы, — сказала Света. — Его за несколько месяцев до этого убили в Москве, и мама бежала в Англию со мной. Я была ещё маленькой и смутно помню то время. В тот день ей не удалось меня где-то пристроить, и она принесла меня сюда на руках. Но вот что удивительно, я всё хорошо запомнила. И ваших молодых отцов, и мою красивую маму. Потом они пошли в ресторан, он тут недалеко за углом. Меня посадили за стол, положили что-то в тарелку, и я ела, тыкая вилкой в кусочки мяса. Не поняла, о чём они говорили. Но мне очень понравилось.

— Как интересно! — воскликнула Женя. — Давайте и мы тоже будем встречаться здесь.

— Я проголодалась. Предлагаю пойти туда поесть.

Девочки обнялись и, спустившись с постамента колонны, пошли по Уайтхолл.

Через несколько лет они встретились в Америке, когда Женя окончила

школу. Тогда подружки носились по дорогам Нью-Джерси на машине, купленной в магазине подержанных автомобилей, ездили в Бостон, Филадельфию и Вашингтон. В Нью-Йорке ходили в Центральный парк, музей Метрополитен и Рокфеллер-центр, гуляли по длиннющему Бродвею. Юность кружила им головы, и парни заглядывались на них. Красота их ещё не достигла зрелости, но уже привлекала и волновала мужчин. В то лето Женя поступила в Нью-Йоркский университет на психологический факультет. Четыре года напряжённой учёбы, ни к чему не обязывающие увлечения и вольная студенческая жизнь. Светлана учила в Оксфорде политологию, сознавая, что Ричард, её отчим, рано или поздно присоединится к партии Тори и ему потребуется хорошо подготовленный советник. А Анна, как и её сводный брат Давид, отказавшись от предложения получить образование по какой-либо из необходимых армии специальностей, пошла служить. После месячного курса молодого бойца она вернулась на военную базу в Тель ха-Шомер, расположенную недалеко от Рамат-Гана, где жила с родителями. На выходные Анна получала увольнение и уезжала домой. Два года пролетели быстро, она освободилась из армии и подала документы в Тель-Авивский университет.

Санька стал известным на Уолл-стрите экспертом, карьера его шла в гору. В математических журналах печатались его статьи, он выступал с лекциями, привлекавшими студентов и молодых специалистов. Колумбийский университет присвоил ему звание почётного доктора экономики, его приглашали на международные конференции и симпозиумы. Осенью 2010 года он получил письмо ректора Еврейского университета с просьбой выступить с лекциями. Возможность повидаться с Яной и Илюшей и посетить университет, основателями которого были Эйнштейн и Фрейд, оказалась прекрасным поводом. В ответном письме он поблагодарил его и подтвердил своё согласие. К тому времени он заинтересовался теорией игр, и эта поездка давала ему шанс встретиться с Исраэлем Ауманном, знаменитым математиком, профессором этого университета, получившим в 2005 году Нобелевскую премию по экономике за разработку теории конфликтов и сотрудничества. Да и дочь Женя уже заканчивала учёбу и просила отпустить её в Израиль, в котором ещё ни разу не была. Она даже связалась однажды с агентством Сохнут, которое организовывало поездки туда по бесплатной программе «Таглит», что в переводе означало «открытие». Санька сказал, что возьмёт её с собой. Она обрадовалась оказии и поспешила сообщить об этом Анне, с которой частенько подолгу болтала по Скайпу. Вика обратилась к Стивену, начальнику технического отдела аэропорта, с просьбой о десятидневном отпуске.

Из Нью-Арка вылетели седьмого сентября днём, оставив Бенни дома на родителей, переехавших к ним в Саммит на десять дней. Женя любила летать на самолёте и всегда предпочитала место у иллюминатора. В полёте дважды сытно кормили, она с наслажденьем пила апельсиновый сок и, одев наушники, слушала джаз. Когда за бортом потемнело, она неожиданно для самой себя провалилась в сон. Часа за два до посадки мама её разбудила. Она посмотрела в окно. Становилось светло, багровое солнце величественно восходило на востоке, но внизу пока ничего не было видно, и с левой стороны лишь мерцали на далёком горизонте неясные причудливые очертания континента. В какой-то момент Средиземное море приобрело чёткость и физическую завершённость, и Женя увидела почти прямую береговую линию, вдоль которой теснились без перерыва покуда хватало глаз городские кварталы. Самолёт уже летел над землёй, она могла