тем с большим треском наш провал, по-другому и не скажешь. Хотя, может, оно и к лучшему — так хоть подготовить успею. Или потерять. Да ладно, кому я лгу. Не ко всем вещам можно подготовиться. А теперь её тут ещё час держать. Завлечь внимание девушки на целый час, не прибегая к особым ухищрениям — в целом, задача посильная, но не при подобных же обстоятельствах.

— Ты спешишь куда-то? Чем-то встревожен? — неожиданно-заботливый тон с её стороны.

— Настолько, что всё устроил раньше положенного, и вот мы здесь.

А чего? Правда всё и как есть. В Даяне всё ещё ощущается заинтересованность. Я уже отмечал, она — светлая. Из тех, которые верят до последнего. Возможно, по-этому не использую запасной план. Но Ротти уже скалит зубы, готовится. Даже слышно, как слюной исходит, облизывается.

Нет, ничего дурного — просто пригрузить слишком сильным впечатлением, отключить сознание — упадёт в обморок, а мы подождём. А там всё готово будет. Не отпускать же теперь, из-за такой глупости.

— А что положено?

Гулять так гулять: терять всё равно уже нечего. Интересно, как я сейчас выгляжу со стороны?

Стою, курю. Потёр подбородок, внимательно посмотрел на неё.

За спиной — серое небо, густые тучи. Справа от меня — перегородка, выход в коридор. По правую руку — длинная стенка с раковиной и прочей всячиной.

Тёмные волосы до лопаток, белая рубашка, синие брюки. Щуплый весь, тонкий — гляжу на это растерянное солнышко, в улыбке скалюсь — да, именно так: «скалюсь». Часто замечал в зеркалах именно подобное выражение лица.

— Скажи-ка мне, Даяна, приключалось ли с тобой нечто такое, чему ты не могла найти объяснения? Может быть, что-то странное, или таинственное.

Этот вопрос вызвал вполне закономерную улыбку.

— Ага, а сейчас ты достанешь волшебный порошок, бросишь его в то самое зеркало, и мы попадём на Косой переулок.

— У тебя столько шрамов. Неужели ни одного в форме молнии?

Даяна скривилась, закусила губу. Стиснула кулаки. А потом рассмеялась.

— И для чего же я избрана?

— Для того же, зачем и выжила.

Мысли, направленные во внутреннюю тьму, могут убить. Других.

Хлёсткий свист — я аж дёрнулся, едва успеваю уйти — тёмный жгут пролетел прямо над ухом, оставил едва-заметную царапину на шее.

Хозяйка этого «хлыста» зажмурилась, опустила голову, сжала зубы. Её мрак опасно запульсировал, налился багрянцем — недобрый, очень недобрый знак.

— Город детства не найдёшь в царстве мёртвых. Твои сны — это путь через бездну к заветной мечте.

Шлейф тьмы обмяк, девушка дёрнулась, как от удара.

Иные боги, хвала всем вам, спите спокойно в Ониксовом замке. В конечном итоге, кто б так помог мне, если не вы.

— Ты тоже поранился? — тихо спросила гостья, приходя в себя. — Когда успел?

— В смысле, тоже?

— Я не знаю, — Даяна закрыла лицо руками, и все глаза на её полотне сумрака сощурились, засияли. — Не знаю. Не надо так делать, пожалуйста. Не нужно больше несчастных случаев.

Ну, это уже не так страшно. Вернее, страшно, но ожидаемо. Если у тебя «боевая» тьма, то сколько ни направляй свою злость в себя, в итоге страдают окружающие. Мы — смотрители, охранники, другие, кто знает ту сторону — получаем прямые ранения. Остальных людей после такого преследует череда неудач. Может закончится смертью.

Дальше было значительно проще. «Ключик к замку подберётся всегда», особенно, если одно является частью другого.

Она могла не подозревать о том, насколько жив и материален её внутренний мир, но родственные души с его помощью распознавать научилась. В конечном итоге, подобные ей мечтатели ищут одну дорогу — к своему же сердцу, блуждая в сердцах других.

Что было дальше? Фирменный микс-тейп «Кухонная философия с каплей психоанализа», всё по канону — она мне плачется, я её слушаю. Я бросаюсь красивыми образами, она соглашается с их актуальностью.

Они ей подходят, попадают в её настроение.

Смеётся со слотиков, которые снова выползли из открытой сумки — нет, всё ещё не может их видеть. Зато пытается погладить, почувствовать.

— Теперь буду знать, от чего у меня депрессия, — она провела рукой над столом. Прямо поверх шерсти одного из лиловых комочков. Тот весь вытянулся, носик вздёрнул, лапками за её палец ухватился — и на ладонь юркнул.

Эх, грустно, правда грустно, что пока она не различает, не чувствует этой прелести. Много теряет.

— Не, депрессия с тенью приходит, — поправляю её. — Слотики — это про отдых больше.

— А какая тень у депрессии?

— Как твой мрак, только гуще.

— А какой мой?

Потираю шею — там всё ещё неприятно покалывало, знобило.

— Цвета боли.

— Знаешь оттенки гуще?

— Её отсутствие.

И снова смеётся.

А я смотрю на неё — да, Ты уже понять должна была — смотрю, любуюсь вполне открыто. Она правда милая. В должной степени разбитая, концентрированно-несчастная — только такие сейчас умеют по-настоящему радоваться. Обрести шанс увидеть настоящее чудо.

Знаю, это расходится с тем, что говорил раньше, но и Ты хорошенько вдумайся.

Есть люди, которые погрязли в своём унынии, серости. Скатились, ничем не лучше рандомной дряни и погани. А есть другой сорт — отчаявшиеся искатели. У таких даркоты больше, чем дыма в Освенциме — а они всё ещё счастливы. Видят тьму — и различают её оттенки, могут сами себе дорисовывать свет.

А как у Тебя с Твоей тьмой? Любишь её? Какого она у тебя цвета?

Надеюсь, когда-нибудь сможешь мне рассказать.

А знаешь, что самое грустное?

Правильно — совсем скоро Даяна поймёт, что такое настоящая тьма. И я стану её проводником туда.

===== Глава 2. Запоздалое осознание =====

...пришло само собой.

В какой-то момент разговора Инквизитор затих. Резко оборвал речь, завис.

Я не знаю, догадалась ли Ты раньше, а до меня только сейчас дошло. Ну, иначе Ты не нашла бы эту историю среди прочих хорроров, правда?

Перед мысленным взором возникла планировка квартиры.

Небольшая прихожая, в сторону — дверь в ванную. Прямо по коридору — стена-перегородка. Справа — выходы в зал и на кухню. Слева — спальня.

Мы с Даяной сейчас на кухне. Что тут и как, Ты вроде должна хотя бы примерно улавливать: тесная, с одной длинной стенкой, вдоль которой тянутся плита, раковина, холодильник. В