«…За ночь потрепанные подразделения нескольких дивизий 6‑й общевойсковой армии вышли за наши боевые порядки. [529] Танки оказались впереди пехоты. Между ними и противником — только поле, редкий кустарник, неглубокие овраги.

Первый удар в тот день принял на себя корпус Гетмана.

Еще на рассвете от корпуса была выслана разведка — десять «тридцатьчетверок». Но она погибла, ни о чем не успев предупредить своих. Лишь днем вернулись трое обожженных танкистов. Немцы били по флангам, нащупывали стыки. Гетман сообщил о бомбежке.

Н. С. Хрущев сказал Шалину:

— Узнайте, почему погибла разведка, кто и как отправлял ее. Пора научиться находить корни каждого промаха.

Журавлев, с ночи отправившийся в корпус Гетмана, доложил о позорных причинах неудачной разведки. Начальник штаба корпуса полковник Корниенко инструктировал командиров экипажей, будучи навеселе, обстановку не объяснил, маршрут указал ошибочный.

Гетман ценил своего знающего начальника штаба и со снисходительностью относился к его «слабости».

Хрущев выслушал все и, едва сдерживая гнев, бросил:

— С Корниенко решайте сами…»{493}

Эту информацию достаточно высоко оценивал ряд военных историков. Так, сотрудники Института военной истории Министерства обороны СССР Г. А. Колтунов и Б. Г. Соловьев включили ее в свое издание «Курская битва»{494}, вышедшее из печати в 1973 г. К сожалению, Николай Кириллович (впрочем, этим грешили и другие авторы военных мемуаров) при написании книги придерживался все тех же принципов и штампов, что и политработники в годы войны, — грамм правды на килограмм выдумки. В годы войны в пропагандистских целях такой подход был оправданным, но перенесение его в книги, описывающие историю для потомков, привело к тому, что, читая воспоминания участников тех событий, невозможно понять, о какой войне идет речь — о реальной или виртуальной — пришедшей к нам из далеких от реалий боя листовок да передовиц «Красной звезды», отредактированных военными цензорами согласно требованиям военного времени.

Но вернемся к мемуарам Н. К. Попеля и сравним их с документами боевых соединений. Уже первая строчка цитируемого отрывка — абсолютная выдумка автора. Ни одна дивизия 6‑й гв. А ни днем 5 июля, ни в ночь на 6 июля не была выведена за боевые порядки соединений 1‑й ТА. Личный состав корпусов М. Е. Катукова занял окопы на втором оборонительном рубеже, бойцы и командиры обеих армий обороняли одни и [530] те же позиции, на отдельных участках находились даже вместе в одних и тех же окопах. А впереди них располагались дивизии первого эшелона армии И. М. Чистякова. Даже разбитую 52‑ю гв. сд командарм был вынужден оставить в первом эшелоне.

Далее. Ни до начала битвы, ни в ходе ее офицер по фамилии Корниенко штаб 6‑го тк не возглавлял и даже временно не исполнял его обязанности. В течение всего периода участия корпуса в обороне Курской дуги его начальником штаба был полковник И. П. Ситников. Судя по документам, он не был отстранен от этой должности и после завершения оборонительной операции. Да и необходимости в этом не было, как не было никакой пьянки и никакие три обгоревшие танкиста утром в 6‑й тк не возвращались. Любой человек, имевший к армии отношение, скажет, что отправить в разведку роту танков Т-34 для установления линии соприкосновения — глупость несусветная. Это равносильно тому, как если бы для выяснения расположения позиций противника командир стрелкового батальона направил разведроту численностью 100 человек. Это уже не просто разведка, а разведка боем. Член Военного совета первой танковой обладал дурным характером, его отзывы о людях были наполнены ядом и завистью. Как вспоминали сослуживцы, был он человеком двуличным, всегда ориентировался на мнение высшего руководства. Николай Кириллович «любил «охотиться» за чужими ошибками. Нападал всегда первый и спешил обвинить других в том, в чем был грешен сам. Его рабочий день начинался с выслушивания докладов о том, какие солдаты и офицеры провинились (выпили, не почивали дома и т. д.). Узнав подробности, начинал начальствующий разгон»{495}. Вот и в своих мемуарах генерал не смог удержаться, чтобы не показать, сколь глубоко он знал ситуацию в армии, польстить Н. С. Хрущеву и одновременно облить грязью лжи ни в чем не повинных людей. Причем сделал это он весьма профессионально.

Случай с разведкой 6‑го тк — миф, но основанный на реальных событиях, происшедших в соседнем, 3‑м мк. Н. К. Попель не стал упоминать именно это соединение, возможно, с целью запутать читателя. Из столкновения трех танков 1‑й гв. тбр, находившихся в разведке, с передовыми частями 2‑го тк СС Н. К. Попель придумал целую историю, обвинив штаб корпуса генерала А. Л. Гетмана в отсутствии профессионализма, пьянстве, а самого комкора в попустительстве этому. Цель выдумки ясна — показать, как политработники болели душой за дело, борясь с «аморалкой» в боевых соединениях. [531]

И, что очень важно, организовывал эту, бесспорно нужную, работу, конечно же, Н. С. Хрущев. Ведь книга увидела свет в бытность Никиты Сергеевича первым секретарем ЦК КПСС, по сути полноправным главой государства. В действительности все произошло иначе. Из боевого донесения 1‑й гв. тбр № 21 к 6.00 6 июля:

«7.43 г. высланный от батальона в разведку танковый взвод в направлении Яковлево, клх «Смело к труду» в 21.00 достиг кургана 1 км южнее Яковлево, где был встречен артиллерийским и танковым огнем противника из районов: выс. 218.3, курган с отметкой +1,1 в результате чего один танк Т-34 был подбит и здесь же сгорел. Экипаж танка (4 человека) сгорел, погибли 5 человек десантников разведроты»{496}.

Итак, именно этот реальный бой гвардейцев полковника В. М. Горелова можно считать первым столкновением войск армии М. Е. Катукова с передовыми соединениями Г. Гота. Второй, уже более масштабный, бой произошел в первой половине дня 6 июля в районе д. Завидовки. О нем я расскажу более подробно чуть ниже.

При организации обороны на новых рубежах руководство армии особое внимание уделяло налаживанию взаимодействия в частях и соединениях, между различными родами войск. При этом весь личный состав, особенно танковых и артиллерийских подразделений, нацеливался прежде всего на инженерное укрепление позиций. Учитывая опыт боевых действий соседей 5 июля, предполагали, что бороться придется со значительным числом бронетехники, которую враг избрал основным средством прорыва нашей обороны. Из приказа штаба артиллерии армии на 8.00 6 июля:

«2. Для прикрытия войск Вам придан один зенитный полк 8‑й зад. Против авиации противника используйте всю зенитную артиллерию и огонь стрелкового оружия.

3. Огневые противотанковые позиции подготовить и оборудовать для кругового обстрела, ОП тщательно замаскировать, отрыть ровики–щели для укрытия расчета от налета авиации противника.

4. Установить тщательное наблюдение за танками противника, иметь надежную связь между орудиями, внутри батареи и огневую связь с соседними подразделениями, а также танками и пехотой.

5. Установить полное взаимодействие орудий, ПТР с танками и пехотой. На более вероятных танкоопасных направлениях подготовить НЗО и ПЗО. Для постановки НЗО и ПЗО привлечь всю артиллерию, минометы и пулеметы. [532]