Сразу же по возвращении из Англии Наполеон III и Евгения отправились на отдых в Биарриц.

27 августа 1857 года результаты выборов в Молдавии и Валахии были аннулированы. Вскоре состоялись новые выборы. Как пишет британский историк Невилл Форбс, «влияние на прошедшие выборы Австрии и Турции в своих корыстных целях прекрасно демонстрирует тот факт, что только трем кандидатам из прежних 84 удалось переизбраться». На своих собраниях вновь избранные заявили о настоятельной необходимости, в целях обеспечения будущего благосостояния княжеств, создания союза, «так как никакие границы не разделяют нас, за исключением злой воли тех, кто хочет видеть нас разделенными и слабыми»[1409].

Результаты выборов стали сильным ударом по престижу Великобритании, Австрии и Турции. Однако этим дело не закончилось. Государственные советы княжеств стали ориентироваться на юнионистские настроения и внешние силы, которые могли бы содействовать объединению. «Появилась потребность в правителе, — продолжает Форбс, — представлявшем какую-либо иностранную наследственную династию, потому что „возведение на трон князя из своих рядов будет постоянным предлогом для иностранного вмешательства, и борьба за трон станет источником нескончаемых распрей среди знатных родов страны“. Более того, если объединение княжеств произойдет под эгидой князя-соотечественника, предельно ясно, что соперничество будет вдвойне острее, не говоря уже о чувстве взаимной ревности между молдаванами и мунтенийцами»[1410].

Насколько Наполеон III в тот момент был осведомлен о том, что в Молдавии и Валахии чрезвычайно сильны сторонники объединения? Сейчас об этом доподлинно сказать не представляется возможным, но его согласие отложить этот вопрос на будущее, что он и озвучил в ходе переговоров с англичанами в августе 1857 года, можно рассматривать как заранее продуманный дипломатический ход.

Тем временем окончательно прояснилась возможность личной встречи с Александром II. В Биаррице побывал король Вюртемберга Вильгельм I, который имел родственные связи как с российским императорским домом, так и с французским. Он пригласил Наполеона III и императрицу Евгению посетить в конце сентября Штутгарт и отпраздновать его день рождения. Среди приглашенных, как проинформировал король, значились и Александр II с супругой, императрицей Марией Александровной[1411].

Место проведения встречи и повод оказались настолько благоприятными для личного знакомства двух государей, что приглашение короля было тотчас же принято. Императорская чета начала серьезную подготовку к отъезду в Германию.

Однако приготовления были смазаны, и причиной этому стали весьма неприятные события. Незадолго до отправления пришло сообщение, что императрица Мария Александровна больна (она в этот момент находилась в Дармштадте) и не приедет в Штутгарт[1412]. Вскоре выяснилось, что это был только ловкий ход российской стороны. На самом деле Мария Александровна была в полном здравии, но не пожелала встретиться с французской императрицей[1413]. Хозяева дворца Тюильри были неприятно поражены и уязвлены.

Вот как обстоятельно об этом свидетельствует биограф Александра II Сергей Татищев: «…вокруг царя было немало лиц, с трудом свыкавшихся с мыслью о сближении с двором революционного происхождения, каким представлялся у нас двор третьего Бонапарта. Они не скрывали своей к нему брезгливости, и их стараниям следует приписать отмену первоначального предположения, чтобы в свидании императоров приняли участие и обе императрицы. В Париж дали знать, что государыня Мария Александровна не может прибыть в Штутгарт по нездоровью, но по чьей-то, вероятно, злонамеренной нескромности императрице Евгении было показано письмо самой русской государыни, выражавшее нежелание встретиться и познакомиться с нею. „Письмо это, — рассказывала впоследствии Евгения Киселеву, — показалось мне, по меньшей мере, жестоким. Я решилась не ехать в Штутгарт, несмотря на выраженное императором желание, и умоляла его не настаивать, говоря, что не могу преодолеть себя и что гораздо осторожнее отклонить неприятную встречу, которая может иметь только прискорбные последствия“»[1414].

Одним словом, когда 25 сентября Наполеон III прибыл в Штутгарт, то оказалось, что накануне сюда также приехал Александр II, но с супругой[1415]. Местные жители были разочарованы, они желали увидеть французскую императрицу, о ком много слышали.

Внешне Наполеон III не выказал какого-либо недовольства, он даже нанес визит Марии Александровне[1416]. Император французов был обходителен и любезен.

В Штутгарте Наполеон III чувствовал себя раскованно, запросто, без охраны, прогуливался по улицам города и беседовал с его жителями[1417]. На праздничных мероприятиях старался не привлекать к себе особого внимания. В отличие от других монарших особ, не позволял себе роскошных карет и представительного эскорта. Французская делегация была немногочисленна. Она состояла из императора, графа Валевского и генерала Флери. Министр и генерал были заняты переговорами и рабочими встречами[1418].

За три дня, что Наполеон III и Александр II были в гостях у короля Вюртемберга, они несколько раз беседовали c глазу на глаз[1419]. Время от времени к этим встречам присоединялись Валевский и Горчаков.

Наполеон III пытался добиться свободы действий в Северной Италии и изоляции Австрии, внутреннего обустройства дунайских княжеств и убеждал царя в своем неприятии любых революционных выступлений. Поскольку в ближайшее время Александра II ожидала встреча с австрийским императором, он ответил Наполеону III, что в отношении Австрии «не повторит ошибки 1849 года»[1420]. По вопросу Молдавии и Валахии особых препятствий между двумя странами не возникло. Царь даже предложил заключить союз, но император французов не захотел связывать себя каким-либо документом[1421].