Впечатление, произведенное на население Прибрежной Аравии, того же Маската и Кувейта, «Варягом», как следует из донесений российских дипломатов, не осталось незамеченным англичанами. Скопировали они многое. На базировавшихся в Персидском заливе английских судах появилось, например, столь поразившее прибрежное население электрическое освещение. Адмиралтейство срочно отправило в Залив похожий на «Варяга» английский четырехтрубный крейсер 1-го ранга «Амфитрита». Его заход в Персидский залив, сообщал русский консул в Бушире (14.06.1902), восприняли здесь, как «стремление англичан парализовать благоприятное для России впечатление, которое произвел своим появлением русский крейсер 1-го ранга “Варяг”». «Своим внешним видом, особенно четырьмя трубами и двумя мачтами», крейсер «Амфитрита», действительно, «весьма походил издали на знакомый уже здесь населению русский крейсер “Варяг”, за который он и был принят … при появлении своем на горизонте Буширского порта»[525].

Третьим военным кораблем Российского Императорского флота, посетившим в ноябре-декабре 1902 г. порты Персидского залива (Маскат, Бенддер-Бушир, Кувейт, Линге, Бендер-Аббас), был новейший пятитрубный крейсер 1-го ранга «Аскольд» под командованием капитана 1-го ранга Николая Карловича Рейценштейна.

Из документов АВПРИ о миссии «Аскольда» в Персидский залив видно, что, готовясь к походу, командир крейсера внимательно ознакомился с имевшейся тогда литературой об обычаях и традициях аравийцев. Понял, что знаки гостеприимства и щедрости – это основа основ этикета арабов Аравии. И убедил командование флота выделить средства – довольно крупные, заметим, по тем временам (500 рублей золотом) – на приобретение подарков. Закупил пользовавшиеся у арабов спросом русские ружья и самовары, кофейные и чайные сервизы.

Миссия военной дипломатии «Аскольда», докладывали российские дипломаты, внесла существенную лепту в дело дальнейшего упрочения в зоне Персидского залива «создавшегося уже к тому времени имиджа Государства Российского как державы-друга арабов Аравии». Местные жители принимали «Аскольд» тепло и радушно. Но вот «просвещенные мореплаватели», как иронично отзывались об англичанах русские консулы, реагировали на него нервно, «видя Андреевский флаг там, где его, по их мнению, быть не должно было».

Заходы в Персидский залив таких кораблей, как крейсеры «Аскольд» и «Варяг», отмечал в одном из своих донесений русский консул в Бушире, являлись лучшей демонстрацией местному населению «истинного могущества географически отдаленной от них, но становившейся, мало-помалу, более известной им России»[526].

В рапорте командира крейсера «Аскольд» на имя Великого князя генерал-адмирала Алексея Александровича подчеркивалось, что во всех портах района Персидского залива крейсер встречал самый дружеский и радушный прием со стороны властей и населения, и что «в осмотре судна отказа никому не было».

Поход «Аскольда» выявил, рапортовал Н. К. Рейценштейн, что «влияние англичан в крае – большое. Все благоустройство здесь – почта, телеграф и пароходное сообщение – от англичан. Флаг, который постоянно тут видят, и военный, и коммерческий, – английский; остальные флаги показываются редко». Народы здешние, как и все восточные, «уважают силу, деньги и роскошь». «Оружием» этим и утверждают англичане господство свое в крае тамошнем[527].

«С большой осторожностью», по мнению Н. К. Рейценштейна следовало «относиться к французскому консулу в Маскате», к его словам и высказываниям. По образу мыслей, амбициям и стилю ведения дел его вполне можно было, как считал Н. К. Рейценштейн, именовать «англичанином», или этаким «французом английского разлива».

Согласно донесениям российских дипломатов, крейсер «Аскольд» запомнился населению обоих побережий , персам и арабам, еще и тем, что, в отличие от всех побывавших до него в районе Персидского залива иностранных военных кораблей, в том числе английских, его украшало пять труб. Даже «красавиц “Варяг”» и тот имел 4 трубы, не говоря уже об однотрубных или, в лучшем случае, двухтрубных английских судах, писали они.

Притчей во языцех, как следует из документов АВПРИ, сделалась у англичан пятая труба «Аскольда», наделавшая много шума среди арабов Прибрежной Аравии. Она стала даже причиной громких обсуждений и разбирательств в английском парламенте. Но чтобы не делали англичане, говорится в депеше Г. Овсеенко из Бендер-Бушира, как бы ни хотели «нагадить русским», все их усилия очернить и унизить Россию в глазах арабов Аравии и персов оказались тщетными, «вылетили в трубу». Мнение местно населения о мощи русского военного флота не покачнулось и «поколеблено не было».

По словам русских послов в Персии, во время их морских путешествий-командировок в Бомбей на скальных отвесах в бухте Маската они видели начертанные краской названия заходивших туда русских военных кораблей. Особенно отчетливо выделялась надпись с датами пребывания в Маскате крейсера 1-го ранга «Аскольд» (ноябрь 1902 г., командир – капитан 1-го ранга Николай Карлович Рейценштейн).

Четвертым боевым кораблем Российской империи, показавшим Андоеевский флаг в Персидском заливе (февраль-март 1903 г.), стал бронепалубный крейсе 2-го ранга «Боярин» под командованием капитана 2-го ранга Владимира Федоровича Сарычева. Поход проходил совместно с французским крейсером 3-го ранга «Инферне» (командир – капитан Деспель).

По прибытии в Маскат капитан В. Ф. Сарычев и старшие офицеры корабля нанесли визит султану (10 февраля 1903 г.). В ходе состоявшегося разговора правитель Омана упоминал, то и дело, о посещении Маската «Варягом». Судя по всему, отмечал в рапорте В. Сарычев, русские корабли «оставили глубокие зарубки» в памяти правителя Омана и «дали яркое представление о силе России».

После Маската «Боярин» и «Инферне» побывали в Бендер-Бушире, Кувейте (там командиры русского и французского крейсеров вместе с консулом Г. Овсеенко посетили находившегося в Кувейте шейха ‘Абд ал-‘Азиза ибн Са’уда, будущего основателя Королевства Саудовская Аравия), Линге и Бендер-Аббасе.

На обратном пути еще раз зашли в Маскат. Встали на якорь 1 марта, в 2 часа дня. Утром 2 марта, «на гребном катере, под охраной двух кавасов русского консульства в Бушире», Г. Овсеенко отправился на встречу с правителем Омана сеййидом Файсалом ибн Турки. В сопровождении старшего сына, сеййида Таймура, и брата, сеййида Мухаммада, и многочисленной свиты властелин Омана встречал Г. Овсеенко у ворот резиденции. Поприветствовав русского консула, «пригласил разделить с ним арабский завтрак». Проходил он в «приемном зале его резиденции, на втором этаже». «В дружеской беседе, длившейся больше часа, – вспоминал Г. Овсеенко, – султан несколько раз пытался перевести разговор на разные политические темы, близко касавшиеся судьбы его страны. Но я счел удобным подобные вопросы обходить, так на встрече присутствовало немало, как мне сообщили, местных английских агентов».