clouds a trembling gleam,

And shews the misty mountain from afar,

The nearer forest, and the valley’s stream:

And nameless objects in the vale below,

That floating dimly to the musing eye,

Assume, at Fancy’s touch, fantastic shew,

And raise her sweet romantic visions high.

Then let me stand amidst thy glooms profound

On some wild woody steep, and hear the breeze

That swells in mournful melody around,

And faintly dies upon the distant trees.

What melancholy charm steals o’er the mind!

What hallow’d tears the rising rapture greet!

While many a viewless spirit in the wind

Sighs to the lonely hour in accents sweet!

Ah! who the dear illusions pleas’d would yield,

Which Fancy wakes from silence and from shades,

For all the sober forms of Truth reveal’d,

For all the scenes that Day’s bright eye pervade.

To the Visions of Fancy

Dear, wild illusions of creative mind!

Whose varying hues arise to Fancy’s art,

And by her magic force are swift combin’d

In forms that please, and scenes that touch the heart:

Oh! whether at her voice ye soft assume

The pensive grace of sorrow drooping low;

Or rise sublime on terror’s lofty plume,

And shake the soul with wildly thrilling woe;

Or, sweetly bright, your gayer tints ye spread,

Bid scenes of pleasure steal upon my view,

Love wave his purple pinions o’er my head,

And wake the tender thought to passion true;

O! still-ye shadowy forms! attend my lonely hours,

Still chase my real cares with your illusive powers!

Air

Now, at Moonlight’s fairy hour,

When faintly gleams each dewy steep,

And vale and Mountain, lake and bow’r,

In solitary grandeur sleep;

When slowly sinks the evening breeze,

That lulls the mind in pensive care,

And Fancy loftier visions sees,

Bid Music wake the silent air.

Bid the merry, merry tabor sound,

And with the Fays of lawn or glade,

In tripping circlet beat the ground,

Under the high trees’ trembling shade.

“Now, at Moonlight’s fairy hour”,

Shall Music breathe her dulcet voice,

And o’er the waves, with magic pow’r,

Call on Echo to rejoice.

Анна Рэдклифф (1764–1823)

Ночь

Заря вечерня угасает,

Агатну урну ночь склоняет,

Росу и мраки льет.

При слабом свете звезд дрожащих,

Мечтаний, призраков парящих

Толпу с собой ведет.

Те радуют и забавляют,

А те дивят и изумляют

Меня в чудесных снах.

Другие ж в платье погребальном,

И в виде мертвом и печальном,

Наводят чувствам страх.

Царица тихих размышлений

Богиня тьмы и привидений,

О ночь, боязни мать!

Приятен мне покров твой темный,

Я вздохи, завыванья томны

Ветров люблю внимать!

Когда в густейшие туманы

Оденешься и ураганы

Ты катишь по скалам, —

Волна клокочет подо мною,

Дробится с бурею глухою,

И нравится ушам.

Мила ты и в спокойных сценах,

Когда в летучих феноменах

Сверкает твой фосфор,

И легки молньи не опасны,

И северны сиянья ясны

Мой занимают взор.

О, сколь ты в те часы любезна,

Как зыблется пучина звездна

Огнем несчетных волн!

Луга, тропинки мне являешь,

Во мраке рощу обнажаешь,

В парах стоящий холм.

Тогда в кругу предметов разных,

Безъименных, страннообразных,

Теряюсь взором я;

Давая волю кисти смелой,

Волшебное им пишет тело

Фантазия моя!

Под кровом мрака заблуждаюсь,

В пустынях… на гору взбираюсь,

Сажуся и внемлю:

Унылый ветер то вздыхает,

Он завыванием пронзает

Всю внутренность мою.

Сколь меланхолия небесна

Тогда душе моей любезна!

Лью сладких слез поток…

Так! — духи вкруг меня порхают,

Вздохну ль — мне также отвечают

Чрез трогательный вздох.

О, чада тéней и молчанья,

Бесчисленны очарованья!

Вас кто не предпочтет

Существенным картинам бедным,

Которых взором охлажденным

Узрю, как рассветет?

Перевод А.Х. Востокова

Моим фантазиям

О порожденья творческой Мечты!

Ее послушны воле прихотливой,

Картинами волшебной пестроты

Вы взор мой насыщаете пытливый:

То вдруг печаль поникшего цветка

В душе ответной скорбью обернется,

То ужас, точно хладная рука,

Рассудка потрясенного коснется, —

То, взгляд отрадой наполняя вновь,

Иные предо мной заблещут краски,

Когда крылами алыми любовь

Навеет сердцу сладостные сказки…

Виденья милые! Пребудьте век со мной:

Средь горестей земных — у сладой неземной!

Перевод М. Бородицкой

При свете трепетном луны

При свете трепетном луны,

Неспешно льющемся с небес,

В прозрачный сон погружены

Холмы, и озеро, и лес.

Уже уснул вечерний бриз,

Что колыбель мечты качал…

Но вдруг — о чудо, о сюрприз! —

Мотив веселый зазвучал.

И эльфы в вихре ветерка

Несутся в пляске круговой,

Касаясь ножками слегка

Земли, покрытой муравой.

При свете трепетном луны

Мелодия звучит светлей,

Аккорды Музыки нежны!

С улыбкой эхо вторит ей.

Перевод Л. Павлонского

Samuel Thomson (1766–1816)

To a Hedgehog