«К нам в воду! к нам!» — и тянут за собою —

Два беса, мальчики, и грозный мой тиран,

И с громким хохотом скрываются в туман.

Однажды, в страшный зной, когда мои мученья,

Казалось, превзошли пределы все терпенья,

Явился мне отец и, как всегда, привел

С собой двух мальчиков, невыразимо зол.

О! никогда еще не представляли гости

В глазах сверкающих такой бесовской злости!

По воле их, опять берусь я за весло;

Гребу; нет больше сил: так сердцу тяжело!

Тут но волнам рукой провел старик — и пламя

И кровь вдруг хлынули, как огненное знамя,

Из закипевших волн, и обдал он меня

Горячей влагою из крови и огня.

Она палит меня, жжет мне лицо и руки,

Как-будто демонам я отдан был на муки.

Когда ж очнулся я от боли, над волной,

Гляжу, стоят они, как прежде, предо мной.

«Смотри!» сказал отец — и вдруг в реке вспененной

Пучина черная раскрыла зев бездонный.

О! что я видел там, какой там слышал крик —

Того не выразит ни чей земной язык!

«Так будет каждый день! так будет вечно, вечно!» —

Сказал и скрылся с глаз!» Тут, ужасом объят,

Несчастный вдруг замолк, бросая дикий взгляд

На женщин трепетных, которые бледнели

От страшных слов его, теснясь к его постели.

Потом, утратив речь, и зрение, и слух,

Казалось, он заснул; но вскоре адский дух

Им снова овладел. Открывши страшно веки,

Он вскрикнул: «Вот они!» — и замолчал навеки.

Перевод Д. Мина

Mary Robinson (1757–1800)

January, 1795

Pavement slipp’ry, people sneezing,

Lords in ermine, beggars freezing;

Titled gluttons dainties carving,

Genius in a garret starving.

Lofty mansions, warm and spacious;

Courtiers cringing and voracious;

Misers scarce the wretched heeding;

Gallant soldiers fighting, bleeding.

Wives who laugh at passive spouses;

Theatres, and meeting-houses;

Balls, where simp’ring misses languish;

Hospitals, and groans of anguish.

Arts and sciences bewailing;

Commerce drooping, credit failing;

Placemen mocking subjects loyal;

Separations, weddings royal.

Authors who can’t earn a dinner;

Many a subtle rogue a winner;

Fugitives for shelter seeking;

Misers hoarding, tradesmen breaking.

Taste and talents quite deserted;

All the laws of truth perverted;

Arrogance o’er merit soaring;

Merit silently deploring.

Ladies gambling night and morning;

Fools the works of genius scorning;

Ancient dames for girls mistaken,

Youthful damsels quite forsaken.

Some in luxury delighting;

More in talking than in fighting;

Lovers old, and beaux decrepid;

Lordlings empty and insipid.

Poets, painters, and musicians;

Lawyers, doctors, politicians:

Pamphlets, newspapers, and odes,

Seeking fame by diff’rent roads.

Gallant souls with empty purses;

Gen’rals only fit for nurses;

School-boys, smit with martial spirit,

Taking place of vet’ran merit.

Honest men who can’t get places,

Knaves who shew unblushing faces;

Ruin hasten’d, peace retarded;

Candor spurn’d, and art rewarded.

Мэри Робинсон (1757–1800)

Январь 1795 года

Скользко. Кашляет прохожий.

Лорд — в мехах, бедняк — в рогоже,

Ждут гурманы объедений,

Без еды страдает гений.

Всюду особняк просторный,

Всюду вкрадчивый придворный,

Здесь бездушные магнаты

И драчливые солдаты.

Рогоносные супруги,

Театральные потуги,

Стонут на балах девицы,

Стонут бедные в больнице.

Все науки перебиты,

В запустении кредиты,

Верноподданным — невзгоды,

Принцам — браки и разводы.

Без гроша сидят поэты,

Плут мешком гребет монеты,

Крова тщетно ищет нищий,

Скупердяи копят тыщи.

Дарования — в загоне,

Правосудья нет в законе,

Кривда истину дурачит,

Честь и совесть горько плачут.

В ералаш играют дамы,

Гениев бесчестят хамы,

Старушонки молодятся,

Девушки в уме вредятся.

К роскоши стремится всякий,

Много шуму, мало драки,

Престарелы ловеласы,

Юны лорды-лоботрясы.

Живописцы, музыканты,

Лекаря и пасквилянты,

Газетенки, книжки, оды —

Ищет всяк своей угоды.

Дурно воинам живется,

Инвалиды — полководцы,

Школьник, в Марса полон веры,

Шустро лезет в офицеры.

Честный в бедности коснеет,

Воры врут и не краснеют,

Искренность везде презренна,

Хитрость всюду драгоценна.

Перевод А. Серебренникова

William Simson (1758–1815)

The Emperor Paul’s Flight To Pandemonium

The Emperor Paul was a plague to us all,

And excited the wrath of our navy;

But the moment he found we had weather’d the Sound,

For shelter fled down to Sir Davie, auld Davie;

Plump downward to dainty auld Davie.

Says Davie, what haste? ye seem to be chased;

Ay, chased wi’ a witness, says Paul, sir:

Lord Nelson’s got round, having weather’d the Sound,

In spite of their powder and hall, sir, and all, sir,

Yon forts and strong batteries all, sir.

Of Chroningberg fort he just made a sport;

He laugh’d at yon isles and flotillas;

As eagles would hens, he scatter’d the Danes,

And sank all their craft in the billows, poor fellows,

Quite tumbled them under the billows.

Our friends on the deep now daurna play peep,

Afraid of some horrible