– К тому же Слезак еще должен одобрить программу, – напомнил Иэну Эл. – Может, Николь не пожелает слушать чакону: вкусы у нее специфические и вдобавок меняются, что ни день.

Иэн тут же представил себе Николь в розовом, отделанном кружевами халате, сидящую, опершись спиной на подушки, посреди исполинской кровати: рядом поднос с завтраком, в руках программа концерта, представленная для одобрения…

«Она о нас уже слышала, – подумал Иэн. – Знает о нашем существовании! В таком случае мы действительно существуем. Будто ребенок, которому нужно, чтобы все, что он ни сделает, увидела и оценила мать, все мы рождены на свет, непроизвольно воплощены в действительность взглядом Николь».

Ну, а когда она отведет взгляд в сторону? Что будет с нами потом? Исчезнем, вновь канув в забвение?

«Опять распадемся на атомы, утратив всякую форму, – подумалось Иэну. – Вернемся обратно… в мир небытия. В тот мир, где провели всю жизнь до этой самой минуты».

– Да, кстати, – вспомнил Эл, – она ведь на бис нас вызвать может. Может, даже попросит сыграть что-нибудь определенное из ее любимого. Я навел справки и выяснил: порой ей хочется послушать «Веселого крестьянина» Шумана. Помнишь такую? Давай-ка на всякий случай вспомним «Веселого крестьянина» вместе.

Подняв джаг, он задумчиво продудел несколько нот.

– Не могу я, – отрезал Иэн. – Не могу дальше… слишком уж для меня все это важно. Чуть что пойдет не так, Николь не понравится, выставят нас оттуда коленом под зад… и мы не сможем забыть это до самой смерти.

– Послушай, – заговорил Эл, – у нас же папула есть. Одно это дает нам…

Но тут он осекся. К площадке вдоль улицы шел, заметно сутулясь, рослый старик в дорогущем, натуральной шерсти, темно-синем костюме в тонкую светлую полоску.

– Бог ты мой, сам Люк! – испуганно выдохнул Эл. – Я ведь его до этого видел всего два раза в жизни! Похоже, что-то стряслось…

– Тащи-ка папулу сюда, – посоветовал Иэн, заметив, что папула двинулся к Люку-Лунатику.

– Не могу, – растерянно пояснил Эл, в лихорадочной спешке щелкая клавишами пульта у пояса. – Пробую, не откликается.

Тем временем папула подполз к Люку, а тот, наклонившись, подхватил зверька и так, с папулой под мышкой, двинулся дальше, к площадке.

– Люк управление перехватил, – догадался Эл, с ужасом глядя на брата.

Дверь крохотного строения распахнулась, и в контору вошел сам Люк-Лунатик.

– Нам доложили, что ты пользуешься этой штуковиной в личное время. В собственных целях, – негромко, резко бросил он Элу. – А ведь тебе было сказано: нельзя. Папулы принадлежат площадкам, а не управляющим.

– Ай, брось, Люк, – залепетал Эл, – какой от этого вред?

– Выгнать бы тебя следовало, – продолжал Люк, – но с продажами у тебя замечательно, а значит, работай дальше, так уж и быть. Только квоту теперь нарабатывай сам, без подспорья.

Поудобнее перехватив папулу, хозяин площадки шагнул к дверям.

– Все. Пора. Мое время недешево. А это, – добавил он, заметив джаг Эла, – не музыкальный инструмент, а посудина для виски.

– Погоди, Люк, послушай, – зачастил Эл, – это ж какая реклама! Выступление перед Николь – представляешь, как высоко взлетит престиж нашей торговли лоханками!

– Престиж мне ни к чему, – отрезал Люк, задержавшись в дверях. – Не хватало мне только Николь Тибодо ублажать. Пусть правит обществом, как хочет, а я буду управлять своими джунглями, как хочется мне. Она меня не трогает, я ее не трогаю, и с меня этого довольно. И ты не в свое дело не лезь. Скажи Слезаку, что не сможешь выступить, и забудь об этой затее. Ни один взрослый, здравомыслящий человек гудеть в пустую бутылку не станет.

– А вот тут ты, Люк, ошибаешься, – набравшись храбрости, возразил Эл. – Искусство можно отыскать даже в самых обычных, прозаических сторонах жизни. Например, вот в этих джагах.

– Однако папулы, чтобы расположить к себе Первое семейство, у тебя больше нет, – напомнил ему Люк, ковырнув в зубах серебряной зубочисткой, – так что подумай как следует… или ты вправду надеешься справиться без папулы?

– Он прав, – помолчав, сказал Эл Иэну, – приглашение в Белый дом нам обеспечил папула, но все же… эх, ладно, какого дьявола! Попробуем без него, и будь что будет.

– Да, отваги тебе не занимать… а вот ума не хватает, – заметил Люк. – И все же я поневоле тобой восхищаюсь. Теперь понятно, почему ты один из лучших торговцев нашей организации: сдаваться не приучен. Ладно. Бери папулу на вечер выступления в Белом доме, но после, прямо с утра, вернешь мне, – решил он, швырнув круглое, вроде жука, существо в сторону Эла.

Эл, подхватив папулу, прижал его к груди, точно большую подушку.

– Может, это действительно послужит моей торговле хорошей рекламой, – продолжал Люк, – но я точно могу сказать: Николь мы не по душе. Слишком уж много народу с нашей помощью ускользнуло из ее лап. Мы – брешь в стене, возведенной мамочкой, и мамочке об этом известно.

Подпольный торговец лоханками сверкнул двумя рядами золотых зубов.

– Спасибо, Люк! – с чувством воскликнул Эл.

– Только управлять папулой я буду сам, – предупредил Люк. – По радио. У меня это получается чуточку лучше: в конце концов, сделаны они не кем-нибудь – мной!

– Конечно, – поспешил согласиться Эл. – Мне все равно играть… руки заняты будут.

– Да уж, – хмыкнул Люк, – как же с такой бутылищей да без обеих рук!

«Что он задумал?» – встревожился Иэн, уловив в голосе Люка некие странные нотки.

Но так или иначе, а выбора у братьев не было: без папулы на выступлении не обойтись. Вдобавок Люк, вне всяких сомнений, управляет им мастерски – куда лучше Эла, что и продемонстрировал всего пять минут назад, и к тому же занятому джагом Элу будет не до папулы, но все-таки… все-таки…

– Скажите… э-э… Люк, – заговорил он, подхлестнутый неожиданным озарением, мыслью, пришедшей в голову словно бы ни с того ни с сего, – а вы когда-нибудь встречались с Николь?

– А как же, – степенно подтвердил Люк. – Правда, тому уже сколько лет… У нас с папашей была куча перчаточных кукол. Разъезжали мы всюду, давали кукольные представления, а в конце концов добрались и до Белого дома.

– И что там произошло? – спросил Иэн.

– Николь осталась к нам равнодушна, – выдержав паузу, сообщил Люк. – Сказала, наши куклы непристойны.

«И ты всем сердцем ее ненавидишь, – понял Иэн. – До сих пор не простил…»

– А они правда были непристойными? – спросил он вслух.

– Нет, какое там, – заверил его Люк-Лунатик. – Правда, в одном из номеров изображался стриптиз – имелись у нас куклы в виде девиц из варьете… но прежде никто не жаловался. Папаша принял это близко к сердцу, а меня нисколько не тронуло.