чего многие недочеты в Astounding, которых набралось где-то полторы тысячи, остались как есть, а другие были исправлены неверно. Воссоздать наиболее полный вариант можно, читая машинописный текст и обращаясь к исправленному журнальному там, где утраченная копия для Astounding наверняка претерпела изменения, – например, где ошибочно утверждается, что Антарктида состоит из двух крупных островов и замерзшего моря.

Вдобавок ко всему повесть приняли холодновато. Едва ли в штыки, как посчитают в будущем, но очень многие читатели не уловили сути и сочли «Хребты безумия» совсем не для Astounding. Первые отзывы – в основном хвалебные – поступают после апрельского выпуска 1936 года; критика же похвастается разве что мещанским комментарием Карла Беннета: «вырежьте из „Хребтов безумия“ половину описаний, станет лучше». Хвалит Лавкрафта и его недавний знакомый Ллойд Артур Эшбах, хотя повести, по-видимому, не читал.

Не иссякает одобрение и в мае: лестных писем набирается минимум полдюжины. Из коллег в журнал написал только Август Дерлет, а в остальном – довольные читатели. Полет мысли хоть и не всегда высок («„Хребты безумия“ ничего так», – заключает Лайл Дахибран), зато критика молчит.

В июньском выпуске отзывы разделяются на четыре положительных, три отрицательных и один нейтральный – и здесь критика особенно едка. Наравне с тем, как Джеймс Л. Рассел называет повесть «будущей классикой», Лавкрафта – «вторым после Эдгара Аллена [sic] По мастером по части создания нужного настроения у читателя», а Лью Торранс считает его стиль «восхитительным», Роберт Томпсон колко язвит: «Как я ждал концовки „Хребтов безумия“, но причина господина Лавкрафта не обрадует». Циничнее всех оказался Кливленд К. Сопер-мл.:

«…пресвятая фантастика, зачем было печатать „Хребты безумия“ Лавкрафта? Какой у вас дефицит рассказов, раз берете такую чепуху? Во-первых, научной фантастики в ней ни на грош, в журнале ей не место. Вы и комплиментами ее осыпали, как подлинную нетленку, чего я вам в жизни не забуду.

То двоих перепугает до полусмерти резная стенка в развалинах, то они уносят ноги от твари, которую и описать-то фантазии недостало, то начнется лепет про неведомый ужас, пятимерные сплошные конструкции, Йог-Сотота и т. д. Если это будущее Astounding Stories, господи, сжалься над фантастикой!»56

Вспоминаются нападки Форреста Дж. Акермана на Кларка Эштона Смита в Fantasy Fan. Вдаваться в поклеп Сопера едва ли стоит («сам себя оконфузил»57, как отозвался Лавкрафт об одном своем критике-любителе много лет назад), однако схожими узколобыми замечаниями его еще осыплют в будущем писатели, аудитория и критики научной фантастики.

Из немногочисленных (и в целом нелестных) отзывов о Лавкрафте в июльском номере нельзя не привести один: «„Хребты безумия“ скучноваты. Симпатичную героиню бы и живых Старейших [sic] – и будет самое то для мистического журнала». Хочется верить, мистер Гарольд З. здесь тонко язвит, – но вряд ли.

«За гранью времен» выйдет в июньском номере Astounding в 1936 году. На удивление, «по редактуре не все так ужасно, как с „Хребтами“», что в целом подтверждает уцелевший журнал с правками Лавкрафта (а их не так уж много), – однако не так давно всплыла рукопись, из которой видно, что и теперь в издательстве порубили абзацы. Этого он уже так и не исправит. Местами, очевидно, при наборе текста Барлоу не разобрал его почерка. Ничего ключевого из «За гранью времен» не вырезали – но все же почему Лавкрафт так сравнительно спокойно смирился с недочетами? Возможно, боялся, что Барлоу, перепечатавший рукопись, и Уондри, написавший в журнал, за жалобы сочтут его неблагодарным. Очень скоро, впрочем, эти мелочи затеряются на фоне других забот.

«За гранью времен» приняли куда прохладнее «Хребтов безумия». В августовском выпуске 1936 года – а только там есть внятные отзывы – повесть разгромили: «„Хребты безумия“…были посредственными, а „За гранью времен“ меня так взбесила, что пришлось ее бросить» (Питер Разелла-мл.); «Худший опус этого надоевшего Лавкрафта. Верх абсурда!» (Джеймс Лэдд); «„За гранью времен“ Лавкрафта крайне разочаровала» (Чарльз Пиццано). В остальном критика теряет силу, местами переходя в защиту «Хребтов безумия», а местами – в щедрую похвалу новой повести. Страстно спорил и Корвин Стикни, который, возможно, общался с Лавкрафтом через Уиллиса Коновера: «Да что у вас за читатель такой, право слово? На страницах Astounding ничего лучше „Хребтов безумия“, наверное, и не бывало». Кливленду К. Соперу возражал Кэлвин Файн, а длиннейший за три номера отзыв принадлежит У. Б. Хоскинсу, назвавшему Лавкрафта одним из «трех-четырех писателей от бога, не зажатых в рамках научной фантастики». Продолжает он поэтично:

«По сути, Лавкрафт схож с Чайковским: у обоих момент апогея предсказуем и все же пробирает до глубины души. В описаниях он так точен, что невольно гадаешь, из нетронутой ли мраморной глыбы он формирует истории или ударами просто являет на свет древний резной орнамент? Его слова отзываются эхом зловещей истины. Надеюсь, суть я донес. Лавкрафт мне по вкусу».

С Ф. Р. Ливисом и Гарольдом Блумом мистеру Хоскинсу не сравниться, и все же факт налицо: глупо считать, будто в Astounding Лавкрафта на голову разгромили.

Лавкрафта на тот момент мало заботила реакция публики. Он отдавал себе отчет в том, что шедевра, который сорвет овации в Astounding, ему уже не написать, – вдобавок насущные заботы отнимали все внимание.

Таких желчи и мстительности, как теперь, НАЛП (из любительских ассоциаций лишь она еще что-то могла) редко источала даже в начале века, в годы вражды с ОАЛП и когда ОАЛП из-за спора о правомочности раскололась, а Лавкрафт вел свирепые дебаты с Джеймсом Ф. Мортоном, Энтони Ф. Мойторетом, Идой К. Хотон и другими. Теперь виновником раздора стал Хайман Брадофски, в чьем Californian под массивные статьи отводился рекордный объем страниц. Лавкрафт поддержал его на выборах в председатели НАЛП на срок с 1935 по 1936 год, где тот и победил. Познакомились они наверняка году в 1934-м – именно тогда в журнале появляются первые очерки Лавкрафта. Он послал Брадофски около пятидесяти писем, но свет увидит лишь одно.

Не могу сказать точно, за что Брадофски в ассоциации так невзлюбили. По-видимому, в процедурных вопросах он не терпел чужого мнения и в штыки воспринимал критику – и был евреем, что, подозреваю, тоже сыграло роль (хотя Лавкрафт этого не отмечает). Набрасывались на него, как видно из многих источников, несправедливо и предвзято, и Лавкрафт поступил великодушно, встав на его защиту. Так, например, в одном журнале очернили Брадофски и разослали это всей остальной НАЛП; в другом ядовито комментируют его заурядный рассказ.

Четвертого июля Лавкрафт отвечает всем злопыхателям очерком «Некоторые текущие мотивы