Если исходить из современных моральных представлений, непонятно, почему изнасилование так распространено в истории, а интересы пострадавших не учитываются правовой системой. Но с точки зрения генетических интересов, формировавших желания и чувства человека в процессе эволюции, до того как гуманизм эпохи Просвещения определил наши нравственные ценности, здесь нет никакой загадки. Изнасилование связывает три стороны, каждая — со своим отдельным набором интересов: насильника, мужчину, собственнически заинтересованного в женщине, и саму женщину[1071].

Эволюционные психологи и многие из радикальных феминисток согласны, что изнасилование управляется законами человеческой сексуальности. Андреа Дворкин писала: «Мужчина хочет то, чем обладает женщина, — он хочет секса. Он может украсть его (изнасилование), убедить женщину отдать его (соблазнение), арендовать его (проституция), взять в аренду на долгое время (брак в США) или владеть им напрямую (брак в большинстве обществ)»[1072]. Эволюционная психология добавляет к данному анализу расшифровку ресурсов, подкрепляющих эти транзакции. У многих видов один пол способен размножаться быстрее другого, поэтому участие медленно размножающегося пола будет дефицитным ресурсом, и быстро размножающийся пол будет вынужден конкурировать за доступ к нему[1073]. У млекопитающих и у многих птиц именно самка размножается медленнее из-за длительного периода гестации, а у млекопитающих еще и лактации. Самки — разборчивый пол, а самцы воспринимают ограничение доступа к самкам как препятствие, которое необходимо преодолеть. Домогательства, запугивание и принуждение к коитусу свойственны многим видам, в том числе гориллам, орангутангам и шимпанзе[1074]. Что касается людей, мужчины прибегают к принуждению в присутствии нескольких факторов риска: мужчина жесток, бездушен и авантюристичен по натуре; он неудачник, не способный привлечь партнершу другими средствами; он изгой и не слишком боится осуждения со стороны сообщества; если он знает, что риск наказания низок, как во время войн и погромов[1075]. Около 5 % изнасилований заканчиваются беременностью, а это предполагает, что изнасилование может принести насильнику эволюционное преимущество: что бы ни склоняло мужчин к совершению изнасилований, эволюционный отбор не обязательно должен был выбраковывать изнасилование, он мог его поддерживать[1076]. Это, конечно, не значит, что мужчины «рождены, чтобы насиловать», или что насильники «не могли устоять», или что изнасилование «естественно» как неизбежное или простительное. Но такой подход помогает объяснить, почему изнасилование было бичом всех человеческих обществ.

Вторая сторона в изнасиловании — это семья женщины, особенно ее отец, братья и муж. Мужчины, в отличие от прочих млекопитающих, кормят, защищают своих отпрысков и их мать и заботятся о них. Но такие инвестиции рискованны с генетической точки зрения. Если жена вступает в тайную связь, есть опасность инвестировать в чужого ребенка, что с эволюционной точки зрения — самоубийство. Любой ген, который позволяет человеку быть равнодушным к подобному риску, в процессе эволюции проиграет гену, повышающему бдительность. Важно помнить, что гены не дергают за ниточки поведения непосредственно; они осуществляют свое влияние, формируя эмоциональный репертуар мозга, в данном случае — эмоцию ревности[1077]. Мужчины приходят в ярость при мысли о неверности партнерши и предпринимают меры, чтобы этого не допустить. Один из способов добиться своего — запугать женщину и ее предполагаемых партнеров, а в случае необходимости привести угрозу в исполнение, чтобы никто не смел сомневаться в ней в дальнейшем. Другой — контролировать передвижения супруги и ее способность использовать сексуальные сигналы в собственных интересах. Отцы тоже могут проявлять к сексуальности своих дочерей собственнические чувства, очень похожие на ревность. В традиционных обществах дочерей продают за калым, и, поскольку девственность гарантирует, что женщина не беременна чужим ребенком, целомудрие — это коммерческое преимущество. Продается именно оно. Отцы, а в некоторой степени братья и матери, будут защищать столь ценный ресурс, охраняя чистоту своих дочерей. У старшего поколения женщин есть и свои мотивы регулировать сексуальную конкуренцию со стороны молодых девушек.

Конечно, женщины тоже ревнуют своих партнеров, как биологи и предсказывают, исходя из факта, что мужчины инвестируют в свое потомство. Неверность мужчины грозит тем, что поток его инвестиций будет перенаправлен на другую женщину и их общих детей, и потому партнерша будет стараться удерживать партнера от загулов. Но цена неверности для двух полов различна, и мужская ревность оказывается более беспощадной, жестокой и направленной против сексуальной (а не эмоциональной) неверности[1078]. Не существует общества, в котором женщины и их семьи были бы одержимы девственностью женихов.

Мотивы, сформированные эволюционными интересами, не воплощаются в социальные обычаи прямо, но побуждают людей поддерживать законы и культурные нормы, защищающие эти интересы. В результате широко распространяются юридические и культурные нормы, утверждающие право мужчин контролировать сексуальность их жен и дочерей. Человеческий мозг питается метафорами, и понятие собственности оказывается тесно связано с идеей женской сексуальности[1079]. Собственность — понятие растяжимое, и законы разных стран признают право собственности на нематериальные активы: воздушное пространство, изображения, мелодии, фразы, электромагнитные диапазоны и даже гены. Неудивительно, что концепция собственности распространялась на то, что собственностью быть никак не может: на живых людей с их интересами — детей, рабов, женщин.

В своей статье «Человек, который принял жену за собственность» (The Man Who Mistook His Wife for a Chattel) Марго Уилсон и Мартин Дэйли документально доказали, что во всем мире женщин традиционно признавали собственностью их отцов и мужей. Законы о собственности давали хозяину право продавать, обменивать или избавляться от своего имущества безо всяких помех и ожидать, что общество признает его право на возмещение ущерба, если собственность украдена или повреждена другим. Интересы женщины в общественном договоре не учитывались, и изнасилование считалось агрессией против мужчины, ею владевшего. Изнасилование приравнивалось к повреждению товара или воровству ценного имущества. Поэтому, если женщина не находилась под защитой мужчины-собственника, ее не защищали и законы об изнасиловании, а изнасилование жены мужем было полной бессмыслицей — нельзя же украсть у самого себя!