вновь ответил отрицательно. Он спросил: «О эмир, что ты собираешься сделать с Малу Экбалем и Махмудом Халладжем?» Я ответил: «Оба они — мои заложники, обоих я увезу в Кветту, и если индусы причинят вред моим оставшимся здесь воинам, я их убью, если нет — освобожу, однако для этого должны быть соблюдены несколько условий. Следует учесть, что отказавшись добровольно сдаться и оказав сопротивление, оба они заслужили смерть. Ты заслужил то же самое, не будь ты духовным лицом, я бы предал тебя смерти, ибо ты утверждал, что я не проживу более семи лет. Ты обладаешь достаточным сознанием, чтобы понимать, что ты произнес непотребные слова и человек, оскорбивший меня таким образом, подлежит смерти». Брахман спросил: «О эмир, мои слова напугали тебя?» Я ответил: «О человек, если бы ты знал меня достаточно хорошо, то понимал бы, что смерти я не боюсь, особенно той, что могу встретить в бою».

Гани-Хурта сказал: «О великий эмир, ты не умрешь на поле битвы». Я сказал: «Однажды ты предрек мне не более семи лет оставшейся жизни, теперь утверждаешь, что я умру не в сражении. Я хочу знать, на чем основаны твои предположения?» Гани-Хурта сказал: «О великий эмир, в этой стране все знают, что брахман, всю жизнь подавляющий в себе низменные желания, воздерживающийся от животных страстей, никогда не отклонившийся от принципов, предписанных Брахмой, обладает способностью ясно видеть будущее». Я сказал: «Расскажи о своем будущем, дабы я мог узнать когда и как ты умрешь?» Брахман ответил: «О великий эмир, глаз может узреть все, кроме самого себя». Я сказал: «Мне понравился твой ответ, он очень изящен и необычен».

Во время беседы с брахманом, я услышал какую-то мольбу и стоны. Я спросил, что это за звуки. Мне ответили, что это те парии, что недавно стали мусульманами, они умоляют взять их с собой, утверждая, что если мы уйдем, оставив их здесь, индусы убьют их за то, что приняли исламскую веру. Я сказал, чтобы париев, хиндустанских неприкасаемых, перешедших в ислам, переселили в районы Хиндустана, населенные мусульманами и наделили их там землей, чтобы им было где жить.

В тот же день я отправил голубиной почтой послание Абдулле Вали-уль-Мульку, правителю Кветты, в котором велел ему присмотреть пригодные для земледелия площади, которыми необходимо будет наделить индусов-париев, принявших ислам и быть готовым получить плату за них от меня. После того, как новообращенные мусульмане обоснуются на тех землях, им следует помочь всем необходимым для занятия земледелием и расходы, связанные с этим, также необходимо будет отнести на мой счет.

После отправки голубиной почты ко мне пришел Кара-хан и спросил: «О эмир, почему сидишь и не двигаешься? Если не уйдешь отсюда немедленно, все твое войско погибнет и индусы поймут, что ты остался один, известно, как они могут в этом случае поступить с тобой и потому, следует уже сегодня выступить». Я спросил, что будем делать с заболевшими холерой. Кара-хан ответил, что их, как и раненных, следует оставить на месте, и если они выживут, то в будущем сумеют присоединиться к нам.

После того как утряслись дела, связанные с раненными и заболевшими холерой, по всему городу прошлись глашатаи, возвестившие о том, что если раненным и больным причинят вред, мы убьем всех заложников. К вечеру мы, покинув Дели, пошли назад той же дорогой, что и пришли.

Поскольку полученные мною раны еще не совсем затянулись, лекарь запретил мне садиться на коня, и потому я расположился на паланкине. Заложников и казну Малу Экбаля и Махмуда Халаджа мы расположили впереди, сами же следовали за ними.

Я знал, что на том пути отсутствуют корм и продовольствия, ибо все, что имелось, было изъято и съедено нами еще тогда, когда мы шли на Дели.

Поэтому мы направили вперед отряды заготовителей, чтобы те изучали окрестности и отыскивали в большом количестве корм и продовольствие, которое следовало складировать в пунктах, впереди следования основного войска. Я знал, что попав в районы болот (где имелась лишь одна единственная дорога), заготовительные отряды не смогут разъезжать по окрестностям, по этой причине еще прежде, чем войско дойдет до того места, следовало набрать достаточный запас корма и продовольствия. (Пояснение: район тех болот сегодня уже не существует, ибо до того, как Хиндустан попал в руки англичан, тогдашние его владыки-потомки Бабура, называемые историками империей Великих Моголов, осуществили ряд крупных реформ и преобразований, в числе которых было также осушение болот, устройство на их месте пастбищ и плантаций, что впоследствии дало возможность Надир-Шаху, правителю Ирана, во время его похода на Дели, без затруднений пройти через ту местность, ибо к тому времени вышеупомянутых болот уже не существовало. — Марсель Брион).

Доехав до развалин крепости Джумба, я оставил паланкин и пересел на коня. Поскольку тот район изобиловал змеями, разбив лагерь, мы разожгли побольше костров, чтобы уберечься от тех гадов. На следующий день мы, покинув окрестности Джумба, пошли на крепость Луни тропою диких слонов, о которой я раньше рассказывал. Посланный вперед дозор доложил, что в крепости Луни все еще находится гарнизон его защитников, поэтому ее следует либо обойти, либо взять.

В течении первых трех дней, пока мы удалялись от Дели, среди воинов всё ещё наблюдались случаи заболевания холерой и смерти от неё, однако начиная с четвертого дня число больных начало уменьшаться, а к моменту приближения войска к крепости Луни, случаев заболевания холерой уже вовсе не наблюдалось. Я понял, что очаг эпидемии находился в самом Дели, удалившись от которого, мы сумели избавиться от той опасной болезни. В дни, когда в войске свирепствовала холера, мне советовали держаться подальше от больных воинов, меня пугали: от них легко заразиться, а затем заболеть и умереть.

Однако, несмотря на мое постоянное общение с больными, сам я не заболел, и я понял, что человек может постоянно вдыхать аромат болезни и оставаться неуязвимым перед ее воздействием. Индусы сказали, что наступил сезон дождей — «барсат», во время которого, словно распахивая небесные врата, дождь льет день и ночь. В других странах сезон дождей падает на осень и зиму, тогда как в Индии он начинается в разгаре лета, в самый жаркий его период. Поэтому индусы радуются его приходу, ибо жара спадает и погода становится прохладнее.

Когда мы пошли назад от Дели, жара нас замучила, мы тоже желали скорейшего наступления сезона дождей, несущего прохладу, я же знал также, что с наступлением того сезона, мы не сможем передвигаться совсем или если и