превратились в частокол, и скрученных под самыми причудливыми углами труб. Темнота, пусть и рассекаемая золотистыми копьями света, пугала его, но ещё сильнее пугали звуки.

Ветер без труда пробирался сквозь разворошённую крышу внутрь и шуршал металлом, качая и трепля рассыпающиеся потроха цеха. Это звучало по-настоящему жутко. Иногда как тревожный грубый шорох, иногда как железный рёв, точно где-то по цеху носилась горгулья, в приступах животной ярости атаковавшая всё, что ей попадалось под руку и полосующая каменными когтями обшивку стен. Герти с беспокойством отметил, что ветер делается всё сильнее и сильнее. Теперь это был не просто ласковый морской бриз, трепавший его с утра по волосам, это был набирающий силу штормовой порыв, беспокойный, тревожный и злой. Когда на улице задувает такой ветер, лучше укрыться дома, закрыть все окна и не высовывать носа за порог.

— Мне нужен Изгарь! — как Герти не надрывал голосовые связки, соперничать с ветром он не мог, — Плачу деньгами! Десять фунтов тому, кто знает Изгаря!

Несколько раз он испуганно вскрикивал, когда нога внезапно уходила на полфута вниз, пробив каблуком прогнивший деревянный настил. Один раз едва не всадил пулю в громоздкий бак, который ветер заставлял скрипеть дверцей.

«Мне нечего бояться, — твердил он про себя, с трудом балансируя на узкой трубе, чтоб перебраться через образовавшееся в полу миниатюрное ущелье, — Меня охраняет остров, ведь так? Я нужен ему, я нужен Новому Бангору. Он позвал меня, Гилберта Уинтерблоссома, и у него на меня планы. И едва ли он хочет, чтоб я свернул себе здесь шею…»

Только благодаря этой мысли он и нашёл в себе силы залезть в Ржавый Рубец. Новый Бангор защищает его своей невидимой рукой, той же самой, что отводила от него пули и ножи, заставляя выбираться из самых безнадёжных ситуаций. И верить в неё у Герти были все основания. Провидение и в самом деле хранило его, хотя прежде он полагал, что всё дело в цепи случайностей и его собственной удачливости. Он не рухнул, изрешечённый пулями, в расстрелянном ресторане «Полевого клевера». Его не пустили на рыбную похлёбку вместе с карасями подручные Бойла. Даже сам Дьявол, явившийся на землю во плоти, не смог сожрать упрямого мистера Уинтерблоссома с потрохами. Не говоря уже о том, что выпущенные Брейтманом в упор пули тоже самым невероятным образом не задели его.

Остров берёг его, как театральный режиссёр бережёт исполнителя главной роли. У него, у острова, были на Герти Уинтерблоссома какие-то свои, никому не ведомые планы. Это значило, что Герти находится под покровительством, невидимым, но от этого не менее могущественным. Сознавать подобное было жутко, но лучше уж было размышлять об этом, чем позволять работать воображению, разглядывая тёмные закоулки Ржавого Рубца…

Удивительно, но он совершенно не испугался, услышав сзади окрик:

— Заткнись, сыряк. Чего разорался?

Страх пришёл двумя секундами позже, отчего-то неуместно запоздав, когда Герти ощутил, как кто-то хлопает его ладонью по плечу. Ладонь была твёрдая, неприятная, от её тяжести мгновенно ослабли ноги в коленях. Герти сглотнул.

— Я по личному делу, — сказал он едва ли не шёпотом, не рискуя повернуться, — Ищу угольщика по прозвищу Изгарь.

— Смелый сыряк, — с некоторым удивлением отметил голос, — Проломить бы тебе голову болтом…

В голосе не было злости, лишь насторожённость. В другой ситуации на его месте Герти вполне бы её разделил. Но поскольку в этой ситуации он находился на своём месте, то ощутил лишь дрожание селезёнки и непреодолимое желание поднять руки вверх.

— Только шевельнись, — зловеще сказал голос, приблизившись, таким тоном, что у Герти пропало всякое желание даже дышать.

Цепкие сильные руки быстро ощупали его плечи, бока и талию. У левой подмышки они замерли, как натренированные ищейки, обнаружив выпуклость кобуры. Герти попытался что-то сказать, но ему не дали. Пока одна рука стальной хваткой впилась ему в шею, другая проворно нырнула под пиджак и извлекла из кобуры автоматический пистолет.

— Дорогая игрушка, — стоящий позади человек насмешливо фыркнул, — Зачем с собой носишь? Угостить кого хотел?

— На всякий случай, — пробормотал Герти, — Собаки бродячие и всякое такое…

В кармане пиджака, куда не дотянулись чужие руки, у него остался револьвер, о котором Герти счёл за лучшее не упоминать. Не столько потому, что хотел сохранить оружие для каких-либо нужд, чем по дипломатическим соображениям. Если община угольщиков узнает, что он заявился к ним, вооружённый до зубов, завоёвывать их доверие придётся куда дольше. Герти успел вознести краткую молитву за то, что не прихватил в Ржавый Рубец весь свой арсенал — трость с клинком осталась у Муана, а дерринжер, бесполезная игрушка, так и остался дома, что, впрочем, не мешало освобождённой от кобуры правой лодыжке немилосердно ныть на каждом шагу.

— На всякий случай, значит? — человек щёлкнул языком, — Понятно. Только надо совсем из ума выжить, чтоб забраться в Ржавый Рубец, вот что я тебе скажу. Даже не представляешь, сыряк, какой случай тут может с тобой приключиться…

Герти ощутил, как в груди грязным бродячим котом сворачивается нехорошее чувство. Не так он представлял себе контакт с подпольным обществом угольщиков.

— У меня дело. Важное дело к мистеру Изгарю, — поспешно сказал он, начиная ощущать, что невидимый человек явно не воспринимает его как сторону дипломатических переговоров. Скорее, как заложника. Чему он сам, Гилберт Уинтерблоссом, лишь поспособствовал.

— Твоё дело уже кончилось. Токо[155]! Вперёд! И не оборачивайся.

— Конечно. Конечно, — Герти не собирался на собственной шкуре проверять, насколько прочна защита всевластного острова, тем более, когда за спиной раздался звук передергиваемого затвора. Герти слишком поздно сообразил, что затвор этот был его собственного пистолета, уже сменившего хозяина. С другой стороны, не перестрелку же он затевать собирался, спускаясь в логово угольщиков…

Человек то и дело тыкал Герти в спину чем-то твёрдым, то ли стволом пистолета, то ли просто пальцем, вынуждая сворачивать то в одну сторону, то в другую. Они перебрались по перекинутому мостку над бесформенной дырой, оставленной падением потолочной балки, миновали несколько шатких лестниц, чьи ступени неприятно поскрипывали, углубившись во внутренности Рубца на приличное расстояние.

Спутник Герти молчал. То ли не нуждался в разговорах, то ли хотел запугать Герти ещё больше. Лишь единожды он открыл рот.

— Кто ты такой?

У этого просто вопроса было слишком много ответов. И некоторые из них могли оказаться роковыми.

«Я Гилберт Натаниэль Уинтерблоссом, деловод».

«Я полковник Гай Норман Уизерс».

«Я Иктор Накер, лучший рыбный повар острова»

«Я служащий Канцелярии».

«Я борец с тёмными силами, победитель Сатаны»

«Я случайный гость Нового Бангора».

«Я…»

— Меня зовут Уизерс, — Герти надеялся, что конвоир не расслышит лязга его зубов за скрипом ветра, — Полковник Уизерс.

— Молодой ты, как будто, для полковника. Впрочем, плевать. Теперь уже без разницы.

Селезёнка засаднила так, точно в неё угодили футбольным мячом.

Голос угольщика звучал