переведена на латынь под названием Fons vitae ("Источник жизни"), столь влиятельной в христианстве. Габироль принял неоплатонизм, пронизывавший всю арабскую философию, но наложил на него волюнтаризм, подчеркивавший действие воли в Боге и человеке. Мы должны, говорил Габироль, предположить существование Бога как первой субстанции, первой сущности или первичной воли, чтобы понять существование или движение чего-либо вообще; но мы не можем знать атрибуты Бога. Вселенная не была создана во времени, но течет в непрерывных и последовательных эманациях от Бога. Все во Вселенной, кроме Бога, состоит из материи и формы; они всегда проявляются вместе и могут быть разделены только в мыслях.30 Раввины отвергали эту авиценновскую космологию как замаскированный материализм; но Александр Хейльский, святой Бонавентура и Дунс Скот признавали универсальность материи под Богом и примат воли. Вильгельм Овернский назвал Габироля "благороднейшим из всех философов" и считал его добрым христианином.

Иегуда Халеви отвергал все спекуляции как тщеславный интеллектуализм; как и аль-Газали, он боялся, что философия подрывает религию - не только ставя под сомнение догмы, игнорируя их или толкуя Библию метафорически, но еще больше подменяя аргументы преданностью. Против вторжения в иудаизм Платона и Аристотеля, соблазнения евреев магометанством и продолжающихся нападок евреев-караимов на Талмуд поэт написал одну из самых интересных книг средневековой философии - "Аль-Хазари" (ок. 1140 г.). Он представил свои идеи в драматической мизансцене - обращении хазарского царя в еврейскую веру. К счастью для Халеви, книга, хотя и написанная на арабском языке, использовала еврейский алфавит, что ограничивало ее аудиторию образованными евреями. Ведь история, в которой епископ , мулла и раввин предстают перед любопытным королем, в короткие сроки расправляется и с магометанством, и с христианством. Когда христианин и мусульманин цитируют еврейские Писания как слово Божье, король отстраняет их и оставляет раввина; и большая часть книги - это беседа раввина, наставляющего послушного и обрезанного короля в иудейской теологии и ритуалах. Царский ученик говорит своему учителю: "С тех пор как была провозглашена ваша религия, не появилось ничего нового, кроме некоторых деталей, касающихся рая и ада".31 Воодушевленный таким образом, раввин объясняет, что иврит - это язык Бога, что Бог говорил напрямую только с евреями и что только еврейские пророки были боговдохновенными. Халеви улыбается философам, которые провозглашают превосходство разума и подчиняют Бога и небеса своим силлогизмам и категориям, хотя очевидно, что человеческий разум - лишь хрупкая и бесконечно малая частица огромного и сложного творения. Мудрый человек (не обязательно ученый) признает слабость разума в трансмуни-ческих делах; он будет придерживаться веры, данной ему в Писании; он будет верить и молиться так же просто, как ребенок.32

Несмотря на Халеви, очарование разума сохранилось, и аристотелевское вторжение продолжалось. Авраам ибн Дауд (1110-80) был таким же глубоким иудеем, как и Халеви; он защищал Талмуд от караимов и с гордостью повествовал об истории еврейских царей во Втором Содружестве. Но вместе с многочисленными христианами, мусульманами и евреями XII и XIII веков он стремился доказать свою веру философией. Как и Халеви, он родился в Толедо и зарабатывал на жизнь врачеванием. Его арабская "Китаб аль-акида аль-рафиа" ("Книга о возвышенной вере") дала тот же ответ Халеви, который Аквинский дал бы христианским врагам философии: мирная защита религии от неверующих требует аргументации и не может опираться на простую веру. За несколько лет до Аверроэса (1126-98), за поколение до Маймонида (1135-1204), за столетие до святого Фомы Аквинского (1224-74) Ибн Дауд пытался примирить веру своих отцов с философией Аристотеля. Грека позабавил бы такой тройной комплимент, если бы он узнал, что еврейские философы знали его только в кратких изложениях аль-Фараби и Авиценны, которые знали его по несовершенным переводам и неоплатонистской подделке. Вернее, чем святой Фома, их общему аристотелевскому источнику, Ибн Дауд, как и Аверроэс, утверждал бессмертие только для универсальной психики, а не для индивидуальной души;33 Здесь, мог бы пожаловаться Халеви, Аристотель торжествует над Талмудом, равно как и над Кораном. Еврейская философия, как и средневековая философия в целом, началась с неоплатонизма и благочестия и достигла кульминации в Аристотеле и сомнении. Маймонид начинал с аристотелевской позиции Ибн Дауда и смело и умело решал все проблемы, связанные с конфликтом разума с верой.

V. МАЙМОНИДЫ: 1135-1204

Величайший из средневековых евреев родился в Кордове, в семье выдающегося ученого, врача и судьи Маймона бен Иосифа. Мальчик получил имя Моисей, и среди евреев вошло в поговорку, что "от Моисея до Моисея не было никого, подобного Моисею". Народ знал его как Моисея бен Маймона, или, короче, Маймуни; когда он стал знаменитым раввином, инициалы его титула и его имя объединили в ласковое прозвище Рамбам; а христианский мир выразил его происхождение, назвав его Маймонидом. Вероятно, легендарная история рассказывает о том, как мальчик проявил отвращение к учебе и как разочарованный отец, назвав его "сыном мясника", отправил его жить к бывшему учителю отца, рабби Иосифу ибн Мигасу.34 Из этого бедного начала второй Моисей стал знатоком библейской и раввинской литературы, медицины, математики, астрономии и философии; он был одним из двух самых ученых людей своего времени. Его единственным соперником был Аверроэс. Странно, но эти выдающиеся мыслители, родившиеся в одном городе с разницей всего в девять лет, кажется, никогда не встречались; и, по-видимому, Маймонид прочитал Аверроэса только в старости, после того как были написаны его собственные книги.35

В 1148 году берберские фанатики захватили Кордову, разрушили церкви и синагоги и предоставили христианам и евреям выбор между исламом и изгнанием. В 1159 году Маймонид с женой и детьми покинул Испанию; в течение девяти лет они жили в Фесе, выдавая себя за мусульман;36 Ибо туда не допускались ни евреи, ни христиане. Маймонид оправдывал поверхностное следование исламу среди вымирающих евреев в Марокко тем, что "от нас не требуют активного почитания язычества, а лишь произносят пустую формулу; сами мусульмане знают, что мы произносим ее неискренне, чтобы обойти фанатиков".37 Главный раввин Феса не согласился с ним и принял мученическую смерть в 1165 году. Опасаясь той же участи, Маймонид уехал в Палестину; оттуда он перебрался в Александрию (1165) и старый Каир, где прожил до самой смерти. Вскоре он был признан одним из самых искусных врачей своего времени и стал личным врачом старшего сына Саладина, Нур-ад-дина Али, и визиря Саладина, аль-Кади аль-Фадиля аль-Байсани. Он использовал свое расположение при дворе, чтобы добиться защиты для евреев Египта; а когда Саладин завоевал Палестину, Маймонид убедил его позволить евреям снова поселиться там.38 В 1177 году Маймонид стал нагидом или главой еврейской общины в Каире. Мусульманский