юрист предъявил ему обвинение (1187) как отступнику от ислама и потребовал обычной смертной казни; Маймонида спас визирь, который постановил, что человек, обращенный в магометанство силой, не может по праву считаться мусульманином.39

В эти напряженные годы в Каире он написал большинство своих книг. Десять медицинских работ на арабском языке передают идеи Гиппократа, Галена, Диоскорида, Аль-Рази и Авиценны. Медицинские афоризмы" свели Галена к 1500 кратких высказываний, охватывающих все отрасли медицины; они были переведены на иврит и латынь и часто цитировались в Европе под формулой Dixit Rabbi Moyses. Для сына Саладина он написал трактат о диете, а для племянника Саладина аль-Музаффара I, султана Хамы, - "Эссе о половом акте" (Maqala fi-l-jima) - о сексуальной гигиене, импотенции, приапизме, афродизиаках... Вступление к этой работе поразило незлобивой нотой:

Наш господин Его Величество [аль-Музаффар] - да продлит Аллах его власть! - приказал мне составить трактат, который помог бы ему увеличить его сексуальную силу, поскольку он... испытывает некоторые трудности на этом пути..... Он не желает отступать от своих обычаев, касающихся половых сношений, встревожен ослаблением своей плоти и желает увеличения [своей мужественности] из-за увеличения числа своих рабынь.40

К этим трудам Маймонид добавил несколько монографий о ядах, астме, геморрое и ипохондрии, а также искусно составленный Глоссарий лекарств. Как и все книги, эти медицинские труды содержат несколько положений, не согласующихся с преходящей непогрешимостью нашего времени - например, если правое яичко больше левого, то первый ребенок будет мужского пола;41 Но их отличает искреннее желание помочь больному, вежливое рассмотрение противоположных мнений, мудрость и умеренность в назначениях и советах. Маймонид никогда не назначал лекарств там, где могла бы помочь диета.42 Он предостерегал от переедания: "Желудок не должен раздуваться, как опухоль".43 Он считал, что вино полезно в меру.44 Он рекомендовал философию как тренировку умственного и нравственного равновесия и спокойствия, способствующих здоровью и долголетию.45

В возрасте двадцати трех лет Маймонид начал работу над комментарием к Мишне и трудился над ним в течение десяти лет среди торговли, медицины и опасных путешествий по суше и морю. Опубликованный в Каире (1158 г.) под названием "Китаб ас-сирадж", или "Книга светильника", своей ясностью, эрудицией и здравым смыслом сразу же поставил Маймонида, еще тридцатитрехлетнего юношу, рядом с Раши в качестве комментатора Талмуда. Двенадцать лет спустя он выпустил свой величайший труд, написанный на неогебраистском языке и провокационно названный "Мишна Тора". Здесь в логическом порядке и с ясной краткостью были изложены все законы Пятикнижия и почти все законы Мишны и Гемары. "Я назвал этот труд "Мишна Тора" ("Повторение Закона"), - говорится во введении, - по той причине, что человек, прочитавший сначала письменный Закон [Пятикнижие], а затем этот сборник, будет знать весь устный Закон, не обращаясь ни к какой другой книге".46 Он опустил некоторые талмудические предписания, касающиеся знамений, амулетов и астрологии; он был одним из немногих средневековых мыслителей, отвергавших астрологию.47 Он классифицировал 613 заповедей Закона по четырнадцати разделам, посвятил каждому разделу отдельную "книгу" и взялся не только объяснить каждый закон, но и показать его логическую или историческую необходимость. На английский язык переведена только одна из четырнадцати книг; она составляет значительный объем, и мы можем судить о необъятности оригинала.

Из этой работы, а также из более позднего "Путеводителя для недоумевающих" ясно, что Маймонид не был открытым вольнодумцем. Он старался, насколько мог, свести чудеса Писания к естественным причинам, но при этом исповедовал боговдохновенность каждого слова в Пятикнижии и ортодоксальную раввинскую доктрину о том, что весь устный Закон был передан Моисеем старейшинам Израиля.48 Возможно, он считал, что евреи могут претендовать на свое Писание не меньше, чем христиане и мусульмане; возможно, он также считал, что социальный порядок невозможен без веры в божественное происхождение морального кодекса. Он был суровым и диктаторским патриотом: "Все израильтяне обязаны следовать всему, что написано в Вавилонском Талмуде, и мы должны заставить евреев всех стран придерживаться обычаев, установленных талмудическими мудрецами".49 Несколько более либеральный, чем большинство мусульман и христиан того времени, он считал, что добродетельный и монотеистичный нееврей попадет в рай, но он был так же суров, как Второзаконие или Торквемада, по отношению к еретикам в пределах еврейского ареала; любой еврей, отрекающийся от еврейского закона, должен быть предан смерти; и "согласно моему мнению, все члены израильской общины, которые дерзко и самонадеянно преступили любую из божественных заповедей, должны быть преданы смерти".50 Он предвосхитил Аквинского, защищая смерть за ересь на том основании, что "жестокость по отношению к тем, кто вводит людей в заблуждение, стремясь к тщеславию, является настоящим милосердием к миру";51 И он безропотно принимал предусмотренное Писанием наказание смертью за колдовство, убийство, кровосмешение, идолопоклонство, насильственный грабеж, похищение человека, непослушание сыну и нарушение субботы.52 Состояние евреев, переселившихся из Древнего Египта и пытавшихся создать государство из обездоленной и бездомной орды, возможно, оправдывало эти законы; шаткое положение евреев в христианской Европе или мусульманской Африке, всегда подверженных нападению, обращению или деморализации, требовало жесткого кодекса для установления порядка и единства; но в этих вопросах (и до инквизиции) христианская теория и, вероятно, еврейская практика были более гуманными, чем еврейский закон. Лучшая сторона этого сурового духа проявляется в совете Маймонида евреям его эпохи: "Если язычники скажут израильтянам: "Выдайте нам одного из вашего числа, чтобы мы предали его смерти", то пусть лучше все они умрут, чем выдадут им хоть одного израильтянина".53

Более приятным является его образ ученого, вырастающего в мудреца. Он одобрил раввинскую поговорку о том, что "бастард, который является ученым [в Законе], имеет преимущество перед невежественным первосвященником".54 Он советовал ученому ежедневно уделять три часа зарабатыванию на жизнь и девять часов - изучению Торы. Считая, что окружение имеет большее влияние, чем наследственность, он советовал ученику искать общения с хорошими и мудрыми людьми. Ученый не должен жениться, пока не достигнет зрелости в учебе, не приобретет ремесло и не купит дом.55 Он может жениться на четырех женах, но должен сожительствовать с каждой из них только раз в месяц.

Хотя супружеские отношения с женой всегда разрешены, эти отношения также должны быть наделены ученым святостью. Он не должен постоянно быть с супругой, как петух, а должен исполнять супружеский долг по пятничным вечерам.... Во время сожительства ни муж, ни жена не должны находиться в состоянии опьянения, вялости или меланхолии. Жена не должна в это время спать.56

И вот, наконец, появляется мудрец. Он

культивирует крайнюю скромность. Он не обнажает ни головы, ни тела... Когда он говорит, он не повышает голос без необходимости. Его