И все мечты, которые заставили тебя уйти вместе с ним… Мечтыо клетках внутри клеток, каких не видел еще никто; о тайнах, сокрытых вмногочисленных слоях тканей; о руках, готовых прийти на помощь, и губах,прижатых к стерильному стеклу; о капельках крови, подаренных тебебезвозмездно; о невероятных графиках, схемах и диаграммах;о рентгеновских снимках… – словом, обо всем том, что позволило бысовершить поистине сказочное открытие, возвестить о новом чуде. Да, все этимечты могли бы стать реальностью, останься она рядом с тобой. Сонное,женственное существо, не причинившее зла ни одному смертному, ею было бы таклегко руководить, о ней так легко было бы заботиться».

Двери открыты. Куклы ждут. Золотистый свет города проникаетсквозь сотни высоких окон, улавливается и удерживается в квадратах ипрямоугольниках сияющего стекла. И куклы. Куклы ждут и смотрят – с поднятымивверх ручками, с маленькими ротиками, будто приготовившимися к приветствию, скрошечными пальчиками, застывшими в неподвижности.

Она безмолвно прошла вдоль рядов кукол, мимо бесконечныхвитрин, заполненных разнообразными фигурками с темными глазами, словно чернымидырами в пространстве. Разноцветные пуговицы сверкали в ярком свете. Куклыспокойны, куклы терпеливы, куклы внимательны.

А вот и Бру: королева кукол, большая холодная принцесса избисквита – с миндалевидными глазами и розовыми, округлыми щеками, с бровями,навечно поднятыми в застывшей насмешливой улыбке, – тщетно пытающаясяпонять… Что именно? Бесконечный парад всех этих движущихся существ, смотрящихна нее?

«Вернись к жизни. На мгновение вернись в жизнь. Будь моей.Будь теплой. Будь живой.

Поднимись оттуда, из-под дерева, из темноты, снова пройдись,словно смерть была частью наваждения, которое ты смогла развеять, как будто тероковые мгновения могут быть забыты навечно. Не оступись в этих зарослях, будьосторожна, не споткнись. Держу тебя в своих руках».

Ее руки раскинулись под холодным стеклом витрины. Головаприжата к нему. Свет отражается двумя лунными полумесяцами в ее глазах. Дведлинные косы из ангорской шерсти, плоские и тяжелые, плотно прилегают кшелковому платью, будто они увлажнились от сырости земли… сырости могилы…

Где ключ? Носил ли он его на цепочке вокруг шеи? Она непомнила. Она хотела открыть дверь, взять куклу в руки, крепко прижать к груди –хоть на одно мгновение.

Что происходит, когда скорбь доводит до безумия, когдаскорбь затмевает другие мысли, чувства, надежды, мечты?

Наконец наступило изнеможение. Тело молило о сне, о покое.Она стремилась лечь, чтобы отдохнуть и не страдать. Ничто не изменилось. Куклынемигающе уставились в пространство – так всегда смотрят куклы. И земляпожирает все то, что похоронено в ней, как это всегда было и всегда будет. Нокакая-то усталость охватила душу, и казалось возможным, просто возможным, чтоможно повременить с рыданиями, отсрочить страдания и отлежаться внизу вместе скуклами, покончить с этим, потому что все это схлынет только тогда, когда тытак же мертва, как они.

Он был здесь. Стоял перед стеклянными витринами. Егоневозможно спутать с кем-то другим. Не было никого столь высокого, но дело дажене в этом; она слишком хорошо изучила его лицо, очертания его профиля.

Он услышал в темноте ее легкие шаги по коридору. Но недвигался. Он просто прислонился к оконной раме и наблюдал, как светлеетснаружи, как бледнеет чернота, обращаясь в белесое молоко, и звездырастворяются в нем, словно расплавляясь.

Что он подумал? Что она пришла с намерением встретить его?

Она чувствовала себя разбитой, слабой, неспособной решить,что делать. Может быть, следует, если возможно, пересечь коридор, встать подлевысокого человека и смотреть вниз, на дымчатую тьму раннего утра над крышами ибашнями, на фонари, мерцающие вдоль подернутых туманом улиц, на дым,подымающийся кольцами и спиралями из сотен дымовых труб.

Она так и поступила. Она встала возле него.

– Мы ведь любим друг друга теперь, – сказалон. – Разве не так?

Его лицо было печально. Это причиняло ей боль. Это быласвежая боль, разбередившая старую рану, нечто мгновенное, что могло довести дослез, проникнув туда, где прежде были лишь чернота и пустота, где царил ужас.

– Да, мы действительно любим друг друга, –подтвердила она. – От всей полноты сердец.

– И мы сохраним это чувство, – тихо произнес он.

– Да, навсегда. Пока живем. Мы друзья, и мы всегдабудем друзьями, и ничто, буквально ничто не сможет заставить нас нарушитьобещания, которые мы дали друг другу.

– И я буду знать, что вы здесь. Это так просто.

– И когда вы решите, что одиночество долее невыносимо,приходите. И оставайтесь с нами.

Он только теперь обернулся к ней, словно раньше опасалсявзглянуть ей в глаза. Небо быстро бледнело, комната заполнялась светом,открывалась во всю ширь, и лицо его выглядело усталым, но казалось почтисовершенным.

Один поцелуй, один целомудренный и молчаливый поцелуй, небольше. И крепкое пожатие пальцев.

И затем она вышла, сонная, больная, довольная, что дневнойсвет хлынул вниз, на мягкую постель.

«Теперь я могу спать. День настал. Наконец я смогу уснуть,укрыться под мягкими покрывалами рядом с Майклом».

Выло слишком холодно, чтобы выйти из дому, но зима была невластна над Нью-Йорком. И если маленький человек хотел встретиться в траттории,значит, так и должно быть.

Эш не имел ничего против прогулки. Ему не хотелось бытьодному в пустынных комнатах в башне, и он был твердо уверен, что Сэмюэль ужеидет ему навстречу. Никто не сможет заставить его повернуть назад.

Он радовался толпам на Седьмой авеню, устремившимся в раннихсумерках к ярким витринам магазинов, заполненным щедро раскрашенным восточнымфарфором, великолепными часами, изящными бронзовыми статуэтками, шерстянымиковрами и шелком – всеми сокровищами, которые выставлялись на продажу в этойчасти города Пары спешили на обед, чтобы поспеть к началу концерта в«Карнеги-холл» и послушать молодого скрипача, ставшего мировой сенсацией. Убилетных касс выстроились длинные очереди. Модные бутики еще не закрылись. Снегпадал мелкими хлопьями, и казалось, ему не удастся покрыть ни тротуары, ниасфальт на проезжей части – помешает непрерывный поток машин и человеческихног.

Нет, это вовсе не плохое время для прогулки. Это плохоевремя для попытки забыть, что ты только что обнимал друзей – Майкла и Роуан – впоследний раз и неизвестно, когда встретишься с ними снова.