выбрал по любви. В стране, где его должны были защищать, как, в общем, и всех ее жителей. А теперь он лежал растерзанный, смотрел в небо, а два взрослых мужика над ним пытались выяснить, у кого круче яйца. Вот поэтому я и…

Впрочем, нет. Это в другой раз.

Вспомнив кое о чем, я после минуты тишины решился спросить:

– А что ты там говорила, будто он сошел с корабля? Это ты вежливо намекала на его психическую неуравновешенность? Типа «слетел с катушек»?

Марти долго и странно смотрела на меня, а потом коротко ответила:

– Да. Слушай, останови пораньше, мне надо прогуляться.

Похоже, и она крутила в голове что-то, чем не собиралась делиться. И я уступил – хотя, может, зря. Но, правда, я чувствовал себя скверно. Чувствую и сейчас, несмотря на то, в каком радужном настроении был вчера после одного важного разговора с деканом, а потом и с Его Честью. Какая тут радость?

Уезжая, я наблюдал, как Марти идет к корпусам института – мрачная, с прямой спиной, то и дело озирающаяся. Живая беда. Или жертва беды?

Я уже ничего не знаю.

– Разве это не называется утечкой мозгов? – Рей негромко рассмеялся в трубку.

Кирилл прислонился к стене универа и посмотрел в безрадостное серое небо. Было тепло. Ветер обдувал лицо.

– А еще это непатриотично, да, – подтвердил он. – Но, в конце концов, это мои мозги, и я решаю, куда им и всему остальному утекать.

– Мы будем тебе очень рады, – сказал Рей и добавил: – Я. Хотя, в целом, у нас обычно довольно скучно. Не знаю, насколько это простор для интернатуры. Но, так сказать, я рад, что вы выбрали летать нашими авиалиниями.

– Скука, – повторил Кирилл и тихо усмехнулся. – Хорошо звучит после «эпидемии, у которой был потенциал пандемии». Целый год скуки. Класс.

Оба замолчали – и для их разговоров, несмотря на то что заграничные минуты стоили дорого, это было нормально. Просто слышать дыхание друг друга, держа у уха телефон. Еще пару лет назад Крыс вряд ли представил бы себе подобное: скорее, борясь с тишиной, упражнялся бы в остроумии или задавал вопросы в стиле «М-м-м, что на тебе надето?» Ну, хотя это скорее, если бы, например, его собеседником была Марти.

– Если все срастется, – наконец заговорил Рей снова, – мой дом – твой дом. У нас здесь очень недешевая недвижимость, даже для съема. Все, знаешь, любят домики у моря.

– Ты не знаешь, на что подписался, – Кирилл улыбнулся. Он понимал, что дело не в ценах. – Но я ловлю тебя на слове. Тоже люблю… домики у моря. Как тут устоять?

Перерыв заканчивался. Но пара минут и деньги на счету были. Рей стал рассказывать о каком-то игровом дополнении, где появилась свеженькая локация и симпатичная раса кровавых эльфов. Все было классно, вот только называлось оно жутковато – «Пылающий крестовый поход» или что-то вроде того.

– Это темный мир, – говорил Рей. – Разрушенный войнами и залитый мертвенным алым светом.

«Надеюсь, это не наше будущее», – мелькнула дикая мысль, но Кирилл ее отогнал.

Ему мечталось о локациях совсем других. Но, кажется, мечтать было рано.

24.02.2007. Марти

Пора начинать пить успокоительное. Да, определенно, пойду куплю вина.

Но это правда. Правда. Сегодня он ходит со мной по одним улицам, а не так давно сошел с корабля. Я не сумасшедшая. У него есть секрет. И я его раскрою.

Марти плыла. Плыла снова, как когда-то, нет, не просто как когда-то. Как в первый раз. В одежде и ничего не соображая. И даже не замечая, какое море ледяное. Не май месяц все-таки. И даже не сентябрь. Кто-то увидел бы – умер бы. Но утром 30 декабря на набережной было пусто.

Раз. Сильный гребок.

Два. Рука – нога, рука – нога, как-то так ленивец Сид из «Ледникового периода» учил плавать тигра Диего. Скоро про них вроде выйдет продолжение.

Три. Одежда липла к телу: свитер, джинсы. Липла, но опять не тянула вниз. Возможно, море просто любило Марти, скучало по ней, а теперь помогало смыть всё: прикосновения урода-ректора, выдумки Саши и Аси, плохой сон в самолете и даже горечь. Кирилл в этом городе… словно на своем месте. Ему нет смысла возвращаться в Россию. Марти всегда верила: в настоящей истории, параллельной истории «Ветра в ивах», Крыс ушел со своим Странником. Ушел, а друзья были за него счастливы.

Марти вышла, и ветер впился в нее тысячей лезвий. Она чувствовала боль, но не холод – вот же странно. Встряхнулась как собака. Глубоко, жадно вздохнула. И поднялась на волнорез.

Впереди синела вода, над ней – небо. Море слегка волновалось, а вот чайки почему-то молчали. Спали? Вспомнилась другая, Сашкина чайка. Потом Принцесса, ее глупый брательник и вообще весь тот сюжет. На сердце потеплело, захотелось перечитать. Сашка, Сашка… славная Сашка, истеричкой, принимающей своих ближних за наркоманов, она стала не сама, а потому что ближние ее довели. Бедняга. У нее ведь совсем по-другому работает голова. Это сразу было понятно. Выросла в теплой семье, где никто не убивает на работе людей, отучилась в комфортном классе, где все друг друга поддерживали, была любимицей учителей. А потом вляпалась в компанию долбанутых. Вляпалась бы как Аська, пораньше, – может, адаптировалась бы получше. Слава богу, они – долбанутые – хотя бы не убили ее талант и жизнелюбие. Эх. Надо хоть ракушек ей еще привезти.

Марти еще раз вдохнула и закрыла глаза, отгоняя уныние. Открыв их вновь, увидела у дальнего конца мола неожиданное: корабль – не яхту, а что-то вроде фрегата. На подобных устраивали круизы туристам, ищущим не удобств, а атмосферы, хотя какая атмосфера на посудине, лишь внешне похожей на старинную, а на деле оборудованной рестораном, бильярдной и десятком туалетов? Этот корабль, впрочем, выглядел неплохо, достоверно: громадный, темный, с рваными парусами. Носовая фигура – горгулья с фонарем. Марти пригляделась. В фонарике теплился огонек. Скрипели мачты, палуба пустовала, не ожил и пляжный динамик, зазывающий на «увлекательную морскую прогулку». Наоборот, тишина только крепла, точно расплескиваясь из иллюминаторов. Ширилась. Начинала давить. Марти почувствовала себя неуютно и отвернулась, даже начав дрожать. Пора идти. Еще простудится, она же ни фига не закаленная…

Тишина лопнула так же резко, как и сгустилась. Корабль издал низкий трубный вой, который больше подошел бы пароходу. Боковым зрением Марти заметила: контуры расплываются, но при этом трап сброшен и по нему кто-то идет.