— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что у меня есть друзья и единомышленники в этомгороде.

— Ах, негодник, ты намерен торговать мною?

— С твоими талантами и вкусами, тебе больше присталароль шлюхи, нежели та жалкая жизнь, что ты ведешь сейчас.

— Благодарю тебя, аббат, я очень тронута твоимисловами. Воистину жалка судьба верной супруги в этом мире, да и само это званиепредполагает что-то глупое и неприятное. Всякая целомудренная жена — либосумасшедшая, либо идиотка: она не в силах стряхнуть с себя предрассудки ихоронит себя под их бременем в силу своего слабоумия или же по причинефизических недостатков, поэтому Природа просто-напросто обделила ее и сделала всеобщимпосмешищем. Женщины рождены для блуда, созданы для него, а те, что всю жизньостаются недотрогами, вызывают только жалость и насмешки.

Шабер знал моего супруга и считал его фанатиком и изувером,поэтому он с готовностью предложил вознаградить меня за постные трапезы,которые я вкушала на супружеском ложе. Случайно услышав, что господин деЛорсанж на следующий день отправляется по своим поместьям, он посоветовал мневоспользоваться отсутствием мужа и навестить вместе с ним одно местечко, чтобы,как он выразился, вспомнить наши парижские развлечения.

— Ты совершаешь великий грех, — сказала я,поддразнивая аббата, — так как сбиваешь меня с пути праведного. Подумайсам, хорошо ли ты делаешь, Потакая моим страстям и устилая розами мой путьназад к злодейству? Как ты можешь соблазнять чужую жену? Ты ответишь за своипроделки и, по-моему, тебе пора бы остановиться. Твой яд еще не проник в моесердце — стоит мне только обратиться к духовному наставнику, не стольразвращенному, как ты, и он научит меня противиться таким порочным желаниям; онобъяснит мне, что они являются порождением грешной души, что, подчиняясь им, яобрекаю себя на вечные угрызения, на самые жестокие муки, и что естьсатанинские дела, которым нет прощения. Он, в отличие от тебя, не будет внушатьмне, что я вольна делать все, что угодно, что мне нечего страшиться; он небудет вдохновлять меня на дурное поведение и сулить безнаказанность, не будетподталкивать меня к адюльтеру, содомии и к предательству самого близкого мнечеловека — богобоязненного, нежного, мудрого, высоконравственного супруга, всемпожертвовавшего ради своей жены… Нет, гнусный соблазнитель, он обрушит на менявсе жуткие ужасы своей религии, он будет потрясать ими над моей бедной головой,по примеру добропорядочного Лорсанжа он напомнит мне о мертвом Боге, которыйотдал свою жизнь для моего спасения;[117] он внушит мне, каквелика моя вина, если я отказываюсь от такой чести… Но я не собираюсь от тебяскрывать, дорогой аббат, что я все та же либертина, все та же блудница, какойты знал меня когда-то, что меня по-прежнему неудержимо влечет блуд и похоть. Ия так отвечу моему доброму духовнику: «Друг мой, я ненавижу религию всемсердцем и идите-ка вы к дьяволу вместе с вашим гнусным Богом, а на ваши советымне в высшей степени наплевать, поэтому перестаньте охотиться за мной, умерьтесвой пыл и поймите, наконец, что добродетель глубоко противна мне; я выбралапорок, осознав, что Природа сотворила меня для земных наслаждений».

— Ах, Жюльетта, — и Шабер взял меня заруки, — ты все так же сумасбродна и обольстительна, как и прежде! Какоесчастье, что я вновь нашел тебя, мое сокровище, в этом неуютном и пустынномуголке.

В уединенном особняке, куда мы приехали, я увидела четверыхмужчин и четверых женщин. Среди последних были трое, с кем мне уже приходилосьделить сладострастные утехи в этом городе, а мужчины были совершенно мненеизвестны. Аббат щедро угостил нас изысканными яствами и напитками, и мы сголовой окунулись в столь же изысканное и безудержное распутство. Женщины былипрелестны, мужчины — сильны и выносливы, мой зад испробовали все мужчины, и всеженщины от души ласкали и облизывали мою вагину. Одним словом, я насытиласьсполна. Думаю, не стоит описывать вам это празднество, да и следующие семь иливосемь таких же оргий, в которых я участвовала во время своего пребывания вАнжере: вы уже устали от сладострастных картин, поэтому я избавлю вас от них, авот некоторые преступления и безумства, которые я совершила в ту пору, достойнытого, чтобы о них рассказать. Прежде чем перейти к ним, я должна упомянутькое-какие детали, которые важны для понимания моего рассказа. Одиннадцатьмесяцев спустя после моей свадьбы с графом де Лорсанжем я подарила емуочаровательную девочку; беременность была для меня сущей пыткой, но в концеконцов я благополучно разрешилась от бремени. Этому поступку я придавала особоезначение: мне необходимо было подтвердить свои претензии на богатство человека,который дал мне. свое имя, а без ребенка сделать это было невозможно; но я ужевижу, что у вас на языке вертится каверзный вопрос: а был ли его отцом мойдобродетельный супруг? Ну что ж, позвольте привести тот знаменитый ответ,который мадам де Полиньяк дала на такой же неуместный вопрос Его Величества;«Ах, мой повелитель, когда вы забираетесь в самую гущу розовых кустов, какможете вы указать на шип, которым укололись?» Кстати, неужели вы думаете, чтоЛорсанж поинтересовался этим? Да ничего подобного — он даже не моргнул глазом ипринял дитя с восторгом; на него обрушились честь и бремя отцовства, а мояалчность была утолена. Маленькая дочка, которую мой супруг назвал Марианной,приближалась к концу первого года своей жизни, а мне было уже двадцать четыре,когда, по глубокому и долгому размышлению, я обнаружила, что у меня нет иноговыхода, кроме как покинуть Францию.

От анонимных корреспондентов я получила известие о том, чтоСен-Фон, чья звезда при дворе продолжала неуклонно подниматься, теперьопасается неблагоразумных поступков с моей стороны и жалеет, что не упряталменя сразу в надежное место. Самое неприятное заключалось в том, что он уженачал искать меня по всей стране. Опасаясь, и не без основания, что мое новоеимя и положение не служат достаточной защитой, я решила воздвигнуть Альпы междусобой и Гневом всесильного министра. Но меня удерживали известные вам связи,которые надо было развязать: разве могла я сбежать, находясь во власти своегомужа? Необходимо было что-то предпринять, и я начала обдумывать свой план.Немалые успехи, коих я достигла к тому времени в этой области, делали в моихглазах предстоящее преступление, впрочем, довольно банальное, очередным удовольствием;при мысли об этом мое влагалище увлажнялось, я замышляла заговор, испытываяострые приступы радости, а предвкушение других злодейств упрямо подталкиваломеня к его исполнению. У меня оставалось по нескольку капель каждого яда,купленного у Дюран, и я дала своему нежному супругу сильную дозу королевскойнастойки — как из соображений его аристократического происхождения, так и изтого расчета, что промежуток времени между отравлением и смертью должен бытьдостаточным, чтобы снять с меня все подозрения.