Может, Алия причёсывалась сама? Нина вспомнила, как бесстрашно Алия поднялась по лестнице втюрьме, как уверенно вернулась иодними губами сообщила: «Всё чисто». Где она этому научилась?

Нина снова посмотрела на лес– вконце концов, она должна караулить– но никакого движения не заметила. Только листья папоротника колыхались на ветру. Она снова перевела взгляд на детей, рассматривая Перси.

Все черты Перси казались остро отточенными: нос, сжатые губы, костлявые локти, выступавшие из не по размеру больших закатанных рукавов рубашки. Его тёмные длинные волосы спутались. Если он помогал укладывать волосы Алие, то, очевидно, вкладывал все силы, не обращая внимания на себя самого.

Прижавшийся кспине Перси Маттиас даже во сне выглядел озабоченным. Сплотно закрытыми глазами он тихонько постанывал, словно видел плохой сон. Он вертел головой так, что тёмные волосы били по глазам.

Интересно, что Маттиас видел во сне? Очём он думал? Кто он такой, вконце концов? Унеё было смутное подозрение, уж не убил ли он кого из-за фонарика. На мгновение она почти этому поверила. Ачто, всё возможно. Так что теперь демографической полиции придётся искать не только сбежавших заключённых, но иубийц.

Нина вздрогнула. Скакой стороны ни глянь, она блуждала внезнакомом лесу, вопасности стремя детьми, которым не доверяла. Почём знать, может, они, как Джейсон, готовы предать её влюбой момент.

Вголове крутились безумные мысли: вдруг они планируют её убить истащить еду. Или придумывают, как сдать демографической полиции иполучить награду, асамим остаться на свободе. Может, стоит бежать от них со всех ног?

Алия тихонько вздохнула во сне, иот этого звука все Нинины страхи рассеялись. Нина не знала, чего ожидать от Перси иМаттиаса, вконце концов парень, которому она доверяла, её предал, но милая симпатичная Алия никак не могла участвовать взаговоре против неё.

Нина снова посмотрела на лес, незнакомый, дикий, столстыми ветками, торчащими под причудливыми углами, исвисающим занавесом плющом.

Похож ли этот лес на тот, что ушколы, она не знала. Она никогда не видела других лесов при дневном свете, только пробиралась на ощупь по ним втемноте, держась за руку Джейсона. Лес, залитый светом, её пугал. Листья на деревьях, казалось, прятали глаза. Подлесок небось кишел змеями. Ичто хуже всего, она понятия не имела, куда идти, чтобы попасть вбезопасное место. Авот Перси знал. ИМаттиас. Даже Алия, наверное, знала.

Так что хотела Нина им доверять или нет, не имело никакого значения.

Без них ей не выжить.

Нина заснула.

Нет, она не собиралась, но бороться сусталостью после того, как прошагала всю ночь, было выше её сил. Она приказывала себе не закрывать глаза… ещё немного, пока кто-нибудь не проснётся… но глаза её подвели. Веки сомкнулись, пока она отвлеклась, апотом она впанике проснулась.

–Что? Кто?– бессмысленно забормотала она.

Над головой пели птицы. День выдался жаркий. Даже втени, под покровом леса, Нина чувствовала, как по спине сбегает пот. Но полицейских рядом не было, коварные змеи не шипели уног, никаких оживших кошмаров не наблюдалось.

Все остальные ещё спали.

УАлии дрогнули веки.

–Моя очередь?– сонно спросила она.

–Нет, нет, спи,– выговорила Нина.

Но Перси тоже зашевелился, Маттиас, зевая, потягивался. Он, прищурясь, поднял глаза кнебу.

–Полдень миновал. Ты всё время караулила?– спросил он Нину.– Спасибо, что дала всем выспаться.

–Пожалуйста,– неловко ответила Нина.

Она не призналась, что тоже заснула. Раз за это время ничего не случилось, то это неважно. Правда же?

Перси тоже смотрел на небо. Можно подумать, небо было для них ичасами, итопографической картой.

–Могу поспорить, что ксумеркам мы доберёмся до твоего безопасного места,– сообщил он.

Нина пожала плечами, не желая спрашивать, как он это узнал.

–Аможно немножко позавтракать?– милым детским голоском спросила Алия.

–Ты хочешь сказать «пообедать»,– поправил её Маттиас.

Нина неохотно вытащила мешок седой. При дневном свете он казался грязным ипотрёпанным. Но она слишком проголодалась, чтобы обращать внимание. Достав для себя овсяный батончик, она передала мешок Маттиасу. Тот выбрал засохшую булочку.

–Сначала нужно есть мучное, оно быстро плесневеет,– объяснил он, ивего голосе Нине послышался упрёк, что она выбрала что-то другое.

Перси иАлия тоже выбрали булочки. Овсянка комом встала уНины вгорле.

–Нужна вода,– пробормотала она.– Так пить охота. Может ли человек умереть без воды?

Просто удивительно, как она мало знала ичего ей не требовалось знать раньше. Взращённая бабушкой итётушками, любимая ими до безумия, избалованная, привыкшая, что любые её пожелания исполнялись…– такое воспитание никак не помогало выжить влесу. Школа Харлоу тоже не научила Нину ничему полезному.

–Река впереди,– сообщил Перси.

–Откуда ты знаешь?– на этот раз спросила она.

–Слышу,– ответил он.

ИНина вдруг тоже услышала отдалённый гул, едва уловимый из-за чириканья птиц ишелеста ветра вветках деревьев. Значит, так журчит вода?

–Ну что, пошли?– позвала она.

Она вдруг испугалась, что горло перехватит иона умрёт от жажды прямо сейчас на этом самом месте.

–Сначала уберём за собой,– заметил Маттиас.

Нина разинула рот, чтобы спросить, что он хочет этим сказать, потому что повсюду было грязно. Как он собирается убрать влесу? Но Маттиас, Перси иАлия уже занялись работой: подбирали крошки, поднимали примятую ими траву, на которой спали, стирали все следы своего присутствия.

–Где вы всему этому научились?– спросила Нина.

Перси пожал плечами.

–Мы же не дурачки,– ответил он.

АНине послышались слова, которых он не произнёс: «Не как ты».

Нина отвернулась, чтобы никто не заметил её обиды. Другие пошли на звуки реки, иона, слегка отстав, поплелась за ними. Горло саднило.

Чем ближе они подходили, тем громче слышалось журчание воды, похожее на гул машин, доносившийся летом сулицы сквозь открытые окна вквартире, где она жила сбабушкой итётушками. Звук напомнил ей родной дом, иунеё защемило сердце. Видела бы её сейчас бабушка! Грязную, оборванную, отвратительную. Отчаявшуюся. Увидев хоть пятнышко джема на губах уНины, бабушка обычно отмывала всё её лицо. Исколько бы ни стоил топливный мазут, настаивала на горячей ванне, пока Нина каждый раз не чувствовала, что пропарилась.