прикрыто купальником. Эротизм, но без пошлости. Все так, как он любит. И спокойное море, по которому мерно идет белоснежная яхта. Его яхта с его женой на борту. Жаль, что эта яхта не настолько большая, чтобы незаметно спрятать здесь пару симпатичных барышень, о которых не следует знать жене и вездесущим журналистам. Да это и не так важно, круиз продлится всего пару дней.

– Извини, дорогая, развлекайтесь без меня! У меня еще есть кое-какие дела!

У него действительно есть дела, которые он не успел сделать на берегу. Нужно написать несколько писем, просмотреть кипу документов, отправить пару радиограмм. Хорошо, что он не пожалел денег, и оснастил эту современную яхту радиостанцией.

Спектакль перед подчиненными был сыгран, можно уходить. Как некстати этот матрос драит палубу, здесь она еще не успела высохнуть и… Что это? Мыло? Капитан приказал драить палубу с мылом? Что за чушь и расточительство?!

Вдруг мир вокруг дернулся, поплыл, палуба встала на дыбы, и ударила прямо в лицо. В глазах потемнело, а жуткая боль пронзила нос и левую скулу.

– Дорогой?..

Голос жены будто в тумане, расплывчатый, тягучий. Перед глазами цветные круги, в ушах шумит. Вдруг он понял, что скользит по мокрой палубе. Он не может сопротивляться этому движению, его руки и ноги будто стянуло канатами, ими невозможно пошевелить.

– Дорогой, все в порядке?! Да вы разве не видите, мистеру Дайсону плохо! Помогите ему, растяпы!

Голос жены незнакомый, чужой. Она неумело приказывает, но никто из матросов и не думает бросаться на помощь своему хозяину. А он вдруг осознал, что уже летит вниз, к соленой воде, которая кажется отсюда такой нежной, но вдруг оказывается крепче камня.

Удар о воду оказался слишком болезненным, мир снова пошатнулся и обесцветился, пространство заволокла серая муть, разом поглотившая все звуки. Он отчетливо увидел, как в воду врезалась стройная фигура его жены, она умело нырнула, и несколькими взмахами рук подплыла к нему. Неужели спасать? Неужели она готова рискнуть собой и спасти, поднять на поверхность его будто бы парализованное, обездвиженное тело?

Да, она его поднимает, но… Но что это? Она отпустила его, и он снова стал погружаться. Не отпускай! Только не отпускай меня! Слава богу, она подплывает снова, ее сильные руки хватают меня, и .. О нет, она больше не спасает меня! Она топит!..

Ее взгляд холоден. Она просто смотрит на него и топит. А он уже начал задыхаться. Он хочет вздохнуть, но вокруг только вода, тяжелая, соленая вода, вона се сильнее давит на грудь и разъедает глаза. С каждым мгновением терпеть становится все труднее и труднее.

Она, наконец, отвела от него свой взгляд, и легко, будто дельфин, взмыла вверх, к солнцу. К воздуху. А он тонет, но тонет не сам – какие-то грубые руки схватили его за ноги, и с силой тащат в низ, в темноту, туда, где не видно дна.

Голова кружится, его начал покидать разум, душой завладел страх. Черный, всепоглощающий страх, от которого сердце, голодающее без кислорода, бешено бьется в груди, а тело бьет озноб. Вздохнуть, хочется только вздохнуть.

Вдох. Поток соленой воды обрушился в горло, приник в самые легкие, но не дал долгожданного кислорода. Мозг пронзила адская боль, которая с каждым мгновением все усиливается и вдруг стала невыносимой.

Все закончилось быстро. Он перестал видеть, перестал чувствовать боль, перестал жить. Мир вокруг перестал существовать, превратившись в черную беззвучную пелену.

А какие-то сильные руки, принадлежащие облаченному в легкий водолазный костюм человеку, тащат безвольное тело ко дну, к притаившимся там в темноте скалам. Убийце пришлось включить фонарик и пробираться очень медленно, таща за собой легкое, будто пушинка, тело, которое некогда принадлежало мистеру Дайсону. Там, в темной глубине, аквалангист затащил тело в узкую пещеру – даже не пещеру, а просто большую трещину в скале, аккуратно положил его и придавил большим камнем. В луче фонарика сверкнул металл – в стену вделана цепь, оканчивающаяся чем-то вроде наручников. Эти наручники быстро оказались на руках погибшего, и должны не дать телу всплыть на поверхность.

Еще с полчаса аквалангист трудится на дне, заваливая трещину камнями, и скоро ничто уже не говорит о том, что здесь находится труп. Теперь никто не сможет найти тело мистера Дайсона, случайно упавшего на мокрой палубе, скатившегося от качки за борт, и утонувшего в соленых водах в девяти милях от берега. Никто и никогда не узнает, что миссис Дайсон, пытавшаяся спасти мужа, на самом деле утопила его, а затем получила богатство и полную свободу действий в этом суровом мире.

… Джонсон проснулся. На этот раз легко и почти безболезненно. Но острый запах нашатыря подсказал ему, что Тим снова помогал ему выбраться на этот свет. Тело было мокрое от пота, голова гудела, но сердце билось спокойно и почти без перебоев.

На этот раз обошлось.

– Старина, я хоть и обещал не помогать тебе, но не мог оставить умирать в кресле моего сомнопроектора.

Голос Тима казался чуть более серьезным, чем обычно. Видимо, Джонсону в какой-то момент опять стало плохо, а Тим, видя это, постарался облегчить страдания друга.

– Спасибо, Тим. Я действительно чуть было не умер. А, вот, мистер Дайсон не избежал такой участи, и сейчас его тело приковано на дне океана. Дай попить.

Тим, ничего не спрашивая, подал Джонсону стакан воды, и тот залпом осушил его. Но даже этот стакан воды не перебил сухость и вкус соленой воды, стоявший во рту. Будто он на самом деле только что был в океанских волнах, и шел ко дну вместе с убитым. От этой мысли по телу пробежал легкий озноб, но Джонсон силой воли усмирил вновь проснувшийся страх.

Джонсон встал, прошелся по лаборатории, достал сигарету, прикурил. Тим, смотря на него, не торопился задавать вопросы.

– Миссис Дайсон утопила своего мужа.

– Почему-то я не удивлен.

– Я тоже. Хотя нет, немного удивлен. Знаешь, почему? Потому что ей помогали, а она, по сути, лишь дала отмашку к убийству. Но возмездие все равно настигло ее через столько лет.

– Возмездие? О каком возмездии ты говоришь?

Джонсон не спешил отвечать. Он начал понимать суть происходящего еще до того, как впервые посмотрел сон мистера Бигля, а сейчас его уверенность только крепла.

– Возмездие, искупление. Называй это как хочешь. – Джонсон вдруг повернулся к Тиму, заглянув ему в глаза. – Помнишь, ты говорил о мести? Так вот, это не месть, здесь у убийцы нет личной неприязни к убитым. Наверное,