у хитрого французского премьер-министра Пьера Лаваля были свои причины пойти на этот договор, и они были больше связаны с французской внутренней политикой, чем с национальной безопасностью. Лаваль, будучи еще министром иностранных дел, возглавлял переговоры с СССР, и успешное их завершение помогло ему получить пост премьер-министра. У французской Палаты Депутатов ушел почти год, чтобы ратифицировать этот договор, и по нему никогда не проводилось каких-либо совместных консультаций или совместного стратегического планирования. Фактически договор так и остался "недоставленным письмом". Даже победа на выборах в 1936 правительства Народного Фронта во главе с Леоном Блюмом не принесла теплоты во франко-советские отношения. В связи с тем, что Франция все больше связывала свою внешнюю политику с британской, превалировала точка зрения Лондона на отношения с Москвой. Таким образом, несмотря на огромные усилия советской дипломатии в середине 1930-х гг. - установление дипломатических отношений с Вашингтоном, прием СССР в Лигу Наций, заключение оборонительных пактов с Францией и Чехословакией, помощь Китаю и Испании - в целом СССР оставался в дипломатической изоляции.

Эта изоляция в период углубления международного политического кризиса была источником опасности и нестабильности. Опасность для Советского Союза была вполне очевидна. Но эта опасность представляла угрозу не только Советскому Союзу. Западные дипломаты (в теории ) осознавали, что в отчаянной ситуации Советская Россия может попытаться пойти на сближение с Германией или Японией, чтобы избежать смертельной угрозы возможной войны на два фронта. Однако реальную возможность такого развития событий часто просто не рассматривали всерьез. По словам сэра Виктора Уэллсли, заместителя британского министра иностранных дел, "в текущей ситуации, к счастью просто нет шансов на то, что русские и немцы объединят силы... что было бы самой страшной угрозой для всей Европы. Мы должны благословлять слепоту Гитлера и большевиков, делающую их союз невозможным. Пусть так и будет дальше". Подобные комментарии можно найти в архивах министерств иностранных дел многих западных государств. Но чтобы предотвратить это пугающее развитие событий, было сделано удивительно мало. Даже после того, как в Лондоне стало прискорбно очевидным, в каком опасном положении находится Великобритания,британское министерство иностранных дел продолжало считать сотрудничество с СССР контрпродуктивным и приемлемым лишь как крайняя мера. С этой точки зрения СССР выглядел как еще одна проблема для Великобритании, а не часть решения проблемы.

В советскую изоляцию сделал свой вклад и Сталин. Обычная подозрительность, с которой на СССР смотрели на Западе, в 1937-38 гг. усугублялась пугающими сообщениями о чистках советских политических и военных лидеров. Хотя огромные масштабы политических чисток едва ли осознавались в западных столицах, за судьбой важных политических и военных деятелей внимательно следили. По почти единодушной оценке западных военных экспертов чистки серьезно, возможно непоправимо, снизили моральный дух и эффективность Красной Армии, таким образом, значительно подорвав репутацию СССР как потенциального союзника. Даже невероятные обвинения, которые сталинский режим предъявлял своим жертвам, наносили вред репутации СССР. Если в Красной Армии так много вредителей и шпионов, регулярно выдающих секретную информацию вражеским агентам - как заявляла советская судебная система и газеты - тем больше причин у западных правительств не желать союза с СССР. Ведь тогда советские вредители выдадут фашистам и информацию, полученную от союзников. Именно такой аргумент привел французский генеральный штаб, объясняя свое нежелание проводить с советскими представителями совместные консультации, без которых франко-советский пакт о взаимопомощи был бесполезен.

Конечно, с точки зрения Москвы, в дипломатии 1930-х гг. господствовал один важнейший фактор, о котором кратко говорит советский историк Леонид Кутаков:

"Образование германо-японского военно-политического союза ускорившее развязывание Второй Мировой Войны, было инспирировано антисоветской политикой США, Великобритании и Франции, не желавших принять советские предложения о коллективной безопасности, и надеявшихся, что Германия и Япония нападут на СССР".

Как мы увидим, это советское обвинение, хотя и одностороннее и утрированное, не было лишено оснований.

 

Мадрид и Мюнхен: провал политики Народного Фронта на Западе

 

Удручающая последовательность международных событий неумолимо тянула великие державы к войне, и изоляция СССР и опасность для него становилась все более угрожающими. Это было продемонстрировано военным коллапсом республиканских сил в Испании и Мюнхенской конференцией.

Хотя в долгосрочной перспективе Сталину хорошо послужили результаты его помощи Испанской Республике, вероятно, он был разочарован тем, что программа-максимум его испанского гамбита - открытый военный конфликт между капиталистами-демократами и капиталистами-фашистами - так и не реализовалась. В конце концов это была вполне логичная идея. Правительство Народного Фронта Леона Блюма должно было оказать активную помощь правительству Народного Фронта в Мадриде. Франция и Великобритания должны были быть встревожены фашистской военной активностью в Западном Средиземноморье. Но, несмотря на политические симпатии и стратегические интересы, Париж строго придерживался политики невмешательства, диктуемой Лондоном, где консервативное правительство явно больше сочувствовало националистам генерала Франко. Фактически эта политика невмешательства означала, что Франция и Великобритания отказались от "вмешательства", то есть не стали оказывать помощь демократически избранному и международно признанному республиканскому правительству Испании. Эффективных средств, способных помешать "вмешательству" Италии и Германии на стороне националистов не было.

К середине 1938 года Сталин решил прекратить помощь испанским республиканцам. Хотя немногие осознавали это в то время, но уход СССР из Испании означал, что Сталин признал неудачу своей политики Народного Фронта.

Пока испанская трагедия шла к своему предсказуемому финалу, все более напряженным становился кризис вокруг Чехословакии. Хотя Чехословакия была связана договорами о помощи с Францией и СССР, и имела современную, хорошо вооруженную армию, перед лицом германской угрозы ключевым фактором была Великобритания. Внешняя политика Франции была слишком связана с британской. Советско-чешский договор не обязывал Москву прийти на помощь Чехословакии, если сначала этого не сделает Франция. Кроме того, стратегическое положение Чехословакии оказалось еще более угрожающим после аншлюсса Австрии - теперь германская армия могла обойти чешские западные укрепления и вторгнуться в Чехословакию с юга.

Москва сделала все возможное, чтобы укрепить антигерманское сопротивление в Праге, Париже и Лондоне. Советское правительство и Коминтерн критиковали прежнюю нерешительную политику западных держав, приводя в сравнение "решительный отпор японским агрессорам" в бою у озера Хасан на советско-корейской границе (подробнее он будет описан в следующей главе). Чтобы подавить все сомнения в готовности или способности СССР выполнить свои военные обязательства на Западе в свете советско-японского конфликта, советский посол в Праге 4 августа (во время боев у озера Хасан) уверил чехословацкого президента Эдуарда Бенеша, что Советский Союз выполнит свои военные обязательства перед Чехословакией в случае нападения Германии, независимо от ситуации на Дальнем Востоке. То же самое говорили советские дипломаты в Лондоне и Париже - но все было бесполезно. Великобритания и Франция серьезно переоценили