Наконец всё было готово. Пробоины заклеены, сиденье поднято, тормозные приводы затянуты. Синий велосипед.

Я постучал по стеклу гостиной и продемонстрировал бабушке победную улыбку. Она открыла окно и осмотрела велосипед. Потом взглянула на меня и спросила:

– Ты уже сделал домашнюю работу?

Она умела испортить момент.

– Для этого нужен интернет.

– У меня нет интернета.

– Ну, а без него я не могу ничего сделать, ба.

Она посмотрела на меня.

– Тогда я его достану.

Она со стуком закрыла окно.

* * *

Бабушка сказала, что собирается в город, чтобы отвезти что-то в пищевой банк[13], и спросила, не хочу ли я с ней. Я сказал, что не хочу.

– Как хочешь, – сказала она.

Когда она выехала на дорогу, я пошёл в кабинет, чтобы найти конверт с маминым именем.

Мне внезапно пришло в голову, что мама – единственное, что связывало нас с бабушкой. Если бы не она, я бы никакого отношения не имел к бабушке, а бабушка ко мне.

В кабинете было темновато. Ворох бумаг на обеденном столе вырос. На письменном столе, там, где я его заметил, конверта не было. Я покопался в бумагах. Дорогой мистер Такой-то, дорогая мисс Такая-то. Большие папки. Ноутбук. Её зелёная чашка. Конверта нет.

Я открыл ящички письменного стола.

Ещё бумаги. Некоторые связаны. Но в нижнем были документы другого рода. Папку «Медицинское» я решил не открывать. Письма из банка. Выписки из банка. Похоже, бабушка работала за гроши. Никакого толстого конверта с именем Рейчел.

Лишь один запертый ящик.

Я искал ключ на подносиках, стоявших на столе, но нашёл там только скрепки, кнопки и степлерные скобы.

Я поднялся в бабушкину комнату. Она была аккуратной. Только тяжёлая книга о забастовке шахтёров лежала на прикроватной тумбочке, расчёска на комоде и розовая ночнушка на спинке кровати. Простыни были тщательно заправлены. Я открыл один из ящиков тумбочки. Серебряные таблетки в пачках и баночках. В шкафу пиджаки, сумки, несколько пар обуви, ящики с её бельём, футболки и джинсы. Конверта не было.

Ключа тоже.

Когда я съехал на синем велосипеде с холма к школе, там все собирались группками. Наверное, чтобы обсудить новое убийство. Проезжая мимо одной из них, я чётко слышал, как какая-то девочка сказала: «А вот и Смертник». На специальной стоянке я пристегнул велосипед новым замком и направился к главному зданию.

Стив появился из ниоткуда и обнял меня за плечо.

– Не слушай её, – сказал он. – Люди говорят жестокие вещи.

На его лице не было саркастичной ухмылки, но рука на плече ощущалась саркастично. Под его чёрными от геля волосами, на его белом лице были ничего не говорящие глаза. Мерзкий Алекс, как всегда, маячил рядом. И Зед, который выглядел в школьном свитере так глупо, точно на самом деле он был вышибалой в ночном клубе. А может, он и был вышибалой по выходным.

Стив остановился, так что потоку людей пришлось огибать нас.

– Ты был там, когда они умерли?

Его глаза еле уловимо блестели.

– Наверное, было тяжело, – продолжил он, и я не понимал, с издёвкой или нет.

Я пожал плечами.

– Ну, тогда ты видел – ты видел их мёртвыми.

– Мне пора, – сказал я и быстро пошёл прочь.

До каникул оставалось всего две недели. Если я всё же доживу до них, то обязательно отдохну. От Стива и его тупых дружков, которые всегда ходили вместе, точно стая зверей. Или племя из далёкой страны Стазакстана: Стив, Зед и Алекс, стазаки из Стазакстана.

Влившись в людской поток, я думал о том, как буду свободен ото всех вообще. От этого плотоядного убийственного цирка.

* * *

Поле между школой и полосой елей, которые пугали меня, заросло высокой некошеной травой. Посреди поля была заброшенная хижина. Я начал уходить туда, чтобы избегать стазаков. И однажды утром, заходя за угол, я увидел привычную стопку мокрых паллет[14], а на ней – Дебс со жвачкой и сигаретой.

Она подскочила при моём появлении, но взяла себя в руки и кивнула в знак приветствия.

Я тоже кивнул.

– Присоединяйся, если хочешь, – сказала она.

Я чуть не сказал ей, что мне не нужно её разрешение, чтобы здесь находиться, но решил, что это будет неразумно. На верхней паллете рядом с Дебс лежала книга какой-то Эмили Бронте[15].

– И как она?

Дебс не ответила, только затянулась сигаретой.

– Ты знала, что волк может услышать тебя за пять миль и учуять за милю? – спросил я.

– Да?

– Да.

Я начал думать, что тишина повисла навсегда. Я потыкал пальцем в книгу Эмили Бронте.

– Значит, ты дочитала Сильвию Плат?

В ответ она длинно затянулась. Когда курила, она держала сигарету прямо у лица и двигала только запястьем, совершая резкие пренебрежительные рывки к губам и от них. Теперь она рванула сигарету от губ, сжала их и выдохнула длинную струйку дыма. Я глубоко вздохнул.

– Почему ты увлёкся волками? – спросила она.

Я смотрел на ели.

– Я видел волка там, где жил раньше.

– Я думала, в Британии их уже давно нет.

– Их нет.

– Как он выглядел?

– Как собака, но по-другому.

– Как по-другому?

– Хэ зэ.

Она пренебрежительно усмехнулась.

– Собака ленивая, – сказал я, – а волк серьёзный.

Она задумчиво кивнула.

– Что он делал, этот волк?

– Ушёл в кусты.

Я взял её книгу. На форзаце зелёными чернилами и был нарисован смайлик и написано её имя: Дебора Бенедикт. Что-то знакомое слышалось в нём.

Она вырвала у меня книгу.

И, больше не опираясь на паллеты, стояла точно напротив меня.