Возглас разочарования Жанне удалось изобразить почти натурально.

– Я же считала. Она пятьдесят третьего года рождения, значит…

– Пятьдесят второго, – поправила девушка.

– Какой ужас, – пробормотала Жанна. – Пойду извиняться. Вы не знаете, она у себя?

– Вроде поднималась к себе недавно.

– Отлично!

Легкость, с какой ей удалось узнать необходимые данные, вселила уверенность, что, возможно, у нее все получится.

Если мадам Николь и удивилась неожиданному визиту, то вида не подала. Голубое утреннее платье ее сменилось на бледно-зеленое с многочисленными оборками и такого же оттенка кружевные перчатки.

– Простите за вторжение, – Жанна виновато улыбнулась. – Потеряла часы. Вот обхожу места, где бывала, может, так и лежат где-то.

– Часы? – мадам вытянула губы, наверняка собираясь сказать неизменное «оу!» – но не сказала. – Ценная вещь?

– Для меня очень. А так, конечно, нет. Японские, довольно старая модель, но водонепроницаемые. Привыкла к ним, знаете ли. В нашей профессии наручные часы не украшение, а необходимость.

– Подарок близкого человека? – мадам понимающе кивнула. – Что ж, давайте поищем.

Они последовательно обошли комнату, заглянули под кресла и диваны. Потом Жанна вспомнила, что выходила на террасу. Но и там пропажа не нашлась. Впрочем, Жанна и не надеялась. Часы были просто поводом прийти к мадам и осмотреться. Интересно, где же тут сейф? В спальне? Или в шкафу? Побыв в свое время в разных отелях, она помнила, что место для металлического шкафчика отельные дизайнеры могли найти где угодно.

Решетка, увитая плющом, все так же скрывала соседнюю террасу, сейчас, кажется, там кто-то стоял. Жанна прищурилась и заглянула в просвет между листьями. Ангелина стояла у ограды и смотрела на реку. Смотрела пристально и не шевелясь, механически поднося ко рту сигарету. Курит, значит, мужа нет в номере, пришла Жанне в голову мысль. Ведь он, по ее словам, не выносит запаха дыма. И тут же поняла нелепость предположения: мужу Ангелины уже все равно на все запахи мира. Жанна повернула голову и посмотрела в ту сторону, куда так пристально вглядывалась Ангелина. Прямо перед ней открывался панорамный вид на озеро, по которому мчался катер, и мчался он прямо к камышам. О, значит, скоро Ангелина узнает о своем внезапном вдовстве. Или уже знает, потому и курит так спокойно?

Значит, беспокойными соседями мадам Николь были супруги Клещевниковы? Новость заставила ее задуматься, но ненадолго. Надо было что-то решать с мадам и ее сейфом. Жанна вернулась в гостиную.

– Я собираюсь обедать, хотите составить мне компанию? – мадам старательно красила сморщенные губы перламутровой помадой. На веках блестели зеленые тени, что сочеталось, конечно, с цветом платья, но делало гусиные лапки у глаз еще заметнее. – В ресторане есть прелестная открытая веранда.

– Почему бы и нет.

Мадам закончила с макияжем и встала, поправила перчатки и довершила наряд шляпкой с кокетливо загнутыми полями, вуалеткой и цветами на тулье. Похоже, мадам привезла с собой весь запас шляпок и перчаток.

– Очень жаль, что вы не нашли часы.

Жанна махнула рукой.

– Думаю, они могли упасть где-то на улице. Ничего. Иногда вещи уходят. Сами.

– Как точно вы сказали. – Мадам посмотрела на нее очень серьезно. – Сами. Кольцо моего мужа вот так же пропало. Всегда носила его, не снимая даже ночью. Куда делось, так и не поняла.

– Сочувствую.

– А потом нашлось! – мадам даже в ладони хлопнула. – Просыпаюсь, шарю ногой тапочки и вдруг что-то покатилось по полу. Мое кольцо!

– Это чудесная история.

Мадам просияла и вытащила из держателя у двери магнитную карту-ключ. Сунула ее в кармашек сумочки и повела Жанну за собой.

Они расположились на открытой террасе ресторана. Сумочку мадам пристроила на край стола и завертела головой, выискивая официанта. Девушка с бейджиком на блузке и в фартуке принесла меню.

– А что у вас есть из аперитивов? – мадам, подслеповато щурясь, вглядывалась в меню.

Официантка открыла картонную папку и указала на список. Жанна придвинулась ближе и рукой смахнула сумочку под стол, ахнула, резко нагнулась, нашарила сумочку, пальцы ее скользнули в кармашек, нащупали тонкий пластик.

– Простите, – пропыхтела она, водрузив сумочку на место. Щеки ее пылали, карточка-ключ оказалась плотно прижата ладонью к бедру.

Мадам обсуждала с девушкой варианты выпивки, подходящей для обеда. Жанна осторожно подтягивала карточку по гладкой ткани брюк к карману. Краем глаза она увидела куда-то спешащего Лаврушина. Он тоже заметил ее и сменил направление.

– Жанна! Вы здесь? Там…

Мадам Николь повернулась к нему и, как показалось Жанне, слегка вздрогнула, Лаврушин тоже остановился, так и не договорив.

– Это ваш коллега? – спросила мадам и улыбнулась, явив ровный ряд фарфоровых зубов.

– Позвольте представить – Степан Андреевич, пилот. Командир воздушного судна. КВС.

– Как мило!

Степан Андреевич нашел взглядом ступеньки и поднялся на террасу.

– Мадам Николь, – мадам протянула ему руку.

Лаврушин замешкался всего лишь на секунду, взял сухую ладонь женщины, слега пожал, а потом… – Жанна лишь брови удивленно вскинула – неловко ткнулся в руку губами. На щеках мадам заиграл румянец.

– Оу! Всегда уважала летчиков. Присаживайтесь к нам. Мы собираемся пообедать.

– Прошу прощения, но я вынужден забрать у вас спутницу. Ненадолго. Жанна Викторовна, на пару слов…

Мадам нахмурилась, но потом милостиво разрешила:

– Идите, дорогая, но возвращайтесь. Я закажу вам стейк. Вы такая бледная, вам обязательно нужен гемоглобин.

Жанна кивнула, повернулась, украдкой сунув карточку в карман. Лаврушин сбежал по ступенькам вниз, увлекая ее за собой.

– Что случилось? – спросила она, когда они отошли на достаточное расстояние от места, где осталась мадам Николь.

– Сам не знаю, думал, у вас узнаю. Буквально недавно видел, как Малинин бежал в сторону озера.

– Может, искупаться решил?

Лаврушин укоризненно покачал головой.

– Вы же наверняка что-то видели, – с напором сказал он. – Вы ведь были там с Марком Александровичем?

Жанна еле сдержалась от удивленного возгласа – как же быстро разлетаются слухи.

– Извините, мне ничего не известно, – сухо ответила она. – С чего вы решили, что у вас есть повод беспокоиться? Мало ли кто куда бежал…

Лаврушин скептически хмыкнул и посмотрел так, словно был в курсе всех ее тайн.

– Вы зря считаете меня старым пнем, Жан-ночка. Наивность не входит в базовую комплектацию летчиков. И хоть вы доказали уже остроту своего ума, но строить логические цепочки я тоже умею. Клещевников не явился на фуршет, хотя без него не хотели начинать, значит, ждали. И вообще, с момента приезда, его никто не видел. А теперь еще и Малинин с Авериным бегают по территории как подорванные. Из чего я делаю выводы, что Клещ пропал.

– Клещ?

Губы Лаврушина скривила легкая улыбка.

– Да это его старая кличка, еще с училища. Мы же вместе в летном учились.

– Правда? Ничего себе!

– Да, вот так. Летчик он был никудышный, зато делец из него вышел что надо.

– Я не знала, что Клещевников имел отношение к самолетам.

– Ну что вы! Мы и работали вместе. Он, правда, тогда уже в управленцы пролез. Летать у него не получалось, вечно какие-то сбои происходили. После одной неприятности его отстранили от полетов, но нашлись покровители, дали место в одном из отделов наземной службы. В отделе снабжения, если коротко. А потом, уже в девяностые, он стал соучредителем авиакомпании. Тогда «Аэрофлот» распался на несколько предприятий, а те, в свою очередь, на еще более мелкие. Вот один из таких кусочков Клещ и урвал.

– Вместе с Авериным, да?

– Да, с Сашкой Авериным и Колей Загоруйко. Тоже наши пилоты. Саша хорошим летчиком был. Как все это началось, приватизация и все такое, он и мне предлагал с ними в долю войти.

– Вы отказались?

– Да. Нечем мне было вкладываться тогда. Сын родился, жена в декрете. Квартиру продать, как Саша, я бы не решился никогда. А вот Коля Загоруйко вписался. Рисковали они страшно. Авиабизнес дело затратное, вы же знаете. Техобслуживание, топливо. Лицензии, опять же. Так что остался в их новой компании простым пилотом. Тяжело было, эти лихие парни почти загнулись, справедливости ради скажу, что это Клещ каким-то чудом тогда компанию вытянул, вцепился жвалами, можно сказать. Многие пилоты тогда из компании ушли, я тоже. Дружба дружбой, а семью кормить надо.

– Не жалеете?

Недоуменный взгляд Лаврушина