Дмитрий Станиславович, не горячитесь, - попросил стоящий рядом с ним мужчина во фраке, вытирая платком толстые блестящие от пота щеки, - позвольте моим людям занять сцену и продолжить свой рассказ о стародавних аристократах где-нибудь за кулисами.

- Яков, не надо! – На угловатом морщинистом лице отразилась болезненная усталость, словно собеседник его порядком утомил, - моим мальчикам необходимо чувствовать сцену. Я понимаю твои опасения, но мы условились еще две недели назад, что первая половина за нами.

- Дмитрий Станиславович, поймите, что тогда мне никто не сообщал о нашем выступлении. Замена потребовалась в самый последний момент. Нам завтра выступать, а мы репетировали всего трижды!

- Яков, я вам уже пообещал опустить четвертый акт и дать время для вас, - у разгорячившегося старика во все стороны полетела слюна, - но вы хотите большего! Вы хотите всего!

- Я бы не просил, если бы после нас не шла Агния со своими… Куртизанками, - деликатно подобрал слова Яков, хотя на уме у него были явно другие слова, - она же плевала на четкий распорядок и хоть какое-то расписание! Заявится в любую минуту и всем репетициям, Дмитрий Станиславович, придет конец.

- Им завтра тоже нужно выступать. Чем вы лучше их?

- Знаем мы эти выступления, - брезгливо поморщился Яков.

- В вас говорит зависть их успеху. Ваши ребята могу поорать свои песни в любой из комнат, - заявил его собеседник, обводя руками зрительский зал.

- Там не такая акустика. Прошу, Дмитрий Станиславович, позвольте хотя бы немного порепетировать, - взмолился мужчина во фраке.

Боярин на сцене стал похож лицом на спелый помидор. Он покачнулся и припал на одно колено, подставляя шею для удара бердышом. Судя по удивленным лицам стрельцов, это не входило в сценарий.

- Ай, черт с вами, Яков, репетируйте, - впиваясь в седые волосы скрюченными пальцами прорычал старик, - все равно Матвей перегрелся и его необходимо приводить в чувство.

- Добрый день, люди искусства, - с выражением поздоровался я, подходя к режиссерам.

- Здравствуйте, - на лице Якова сияла улыбка.

- Добрый день, - устало вздохнул старик.

- Меня зовут Константин Любомирский и я к вам по одному деликатному делу.

- Яков Зельдин, мэтр и режиссер-постановщик оперного театра… Не важно какого, - стыдливо замялся мужчина во фраке.

- Дмитрий Худоногов, театрал и никакой не бывший, - сказал он, поклонившись.

- Господа, - обратился я, обводя взглядом режиссеров, - не мне ли вам рассказывать о грядущем вечере в имении Борисовых? Меня прислали по двум небольшим вопросам. Вы сейчас не заняты?

Яков замотал головой, чем заслужил полный непонимания взгляд от старшего товарища. Толстяк во фраке еле выпросил у него возможность отрепетировать, но почему-то делать это не спешит.

- Хорошо, - потирая руки, проговорил с хитрой улыбкой я, - во-первых, как обстоит подготовка вашей команды?

- Репетируем, - гордо заявил Яков, стоя спиной к сцене, на которой стрельцы тащили за кулисы потерявшего сознание боярина.

- Вот как, похвально, - похлопал я, - во-вторых, некоторые знатные особы желали увидеть одного из гостей в составе вашей труппы на самом представлении. Многие оценят такой интересный ход. Как вы к такому относитесь?

- Понимаете, - Яков хотел было отказаться, но замолчал, шумно проглатывая слюну, - а можно узнать фамилию этого… Актера?

- Любомирский, - сказал я, гордо выпячивая грудь, - один старый знакомый графа Тетерева.

У Якова задергался глаз, сведенные в широкую улыбку губы нервно задрожали. Старичок поднял задумчивый взгляд в сторону верхнего яруса зрительского зала.

- А можно узнать, какую именно роль? – Голос оперного певца прозвучал очень тихо.

- В целом любую, даже самую мелкую, - пожал плечами я, - владею магией ветра и это можно будет использовать в представлении. Вы же про валькирий поете и про воинов всяких? А мне под силу поднять их в полет. Что за представление тогда получится?

Мне вспомнились объемы тех воительниц с оперы в доме Лазаревых и спеси стало значительно меньше от осознания того, сколько сил придется приложить для одного поднятия такой женщины в воздух, не говоря о настоящем полете.

- Понимаете, у нас не театр, - сказал Яков, бросая робкий взгляд на старика, но тот нас как-будто бы не слушал, - люди в костюмах просто стоят. Вся игра происходит посредством голоса. У нас и декораций нет и действия.

- Не проблема. Могу создавать ветерок, чтобы эффект от вашего громогласного голоса был осязаем, - заявил уверенно я.

- Я подумаю над этим и дам ответ, - залепетал Яков, пятясь назад, - непременно что-то придумаем.

- Желательно поскорее его дать. Я пока буду здесь, - крикнул вслед скрывающемуся за кулисами толстяку.

Действия этого режиссера доверия не внушали. Надеюсь мои слова возымеют на него эффект и роль мне подберут. Для уверенности можно попытаться застолбить еще несколько мест в завтрашнем представлении. Константин Георгиевич Любомирский – певец, жнец и на пианино игрец.

- А вы, Дмитрий Станиславович, - обратился я к режиссеру классических театральных представлений, - не возьмете меня на роль?

- Отчего же?