— Люся, — послышалось в трубке. — Это правда. Сережа убит. Завтра похороны.

Она захохотала, как ведьма. Ей хотелось объяснить Валентину, какой все-таки негодяй ее бывший, но спазмы в груди и горле не позволяли. Все, на что была способна Люция Марковна, это продолжать смеяться, тыча в телефон пальцем.

Она увидела, как лицо Валентина сделалось испуганным, накренилось и вытянулось. Люстра на потолке резко пошла куда-то вбок, Люция Марковна с размаху ударилась об пол. Когда она открыла глаза, над ней нависал Валентин, странно отдаленный и видимый как в перевернутую подзорную трубу. Он что-то говорил, его глаза были встревоженные.

— Больно, — пожаловалась Люция Марковна.

Голоса не было. Она произнесла это внутри себя.

— Что? — спросил Валентин.

Его голос звучал так, словно она окунулась в воду по самые уши. Она любила делать так маленькой девочкой, лежа в ванной. Ее любимой игрушкой был белый резиновый котенок в желтой маечке и почему-то без штанишек. Вода быстро остывала, но вылазить не хотелось. Здесь было все равно теплее, чем снаружи. Люся стала погружаться все глубже. Силуэт Валентина расплывался и отдалялся, пока не сменился отчетливым и крупным Сережиным изображением. Это причинило ей такую боль, что она не захотела цепляться за видимую поверхность, а позволила себе тонуть все глубже, падая спиной в разверзшуюся под ней пропасть.

Оставшийся на свету Валентин что-то причитал, тормошил ее тело, щупал запястье и совершал множество других абсолютно ненужных действий. В конце концов он догадался позвонить в неотложку и сел ждать прибытия врачей. Сохранять неподвижность не удавалось. Он то опускался на колени рядом с Люсиным телом, то возвращался на место, немного побегав по комнате.

Отчаяние охватило его. Он боялся не того, что она умерла, а того, что останется живой, но парализованной. Это было бы просто ужасно. Совесть никогда не позволит ему бросить любимую женщину в беде. Значит, он будет обречен возиться с ней, менять ей одежду, купать, садить на унитаз, кормить с ложечки. Каторга. Изматывающая и грязная работа, которую никто не оценит. Придется нанимать сиделку. Допустим, она будет брать по пятьсот долларов в месяц. Статья расходов не слишком большая, но чувствительная. Сколько это продлится? Пусть год или два, а потом Люся пойдет на поправку. К тому времени она превратится в настоящую старуху с пролежнями. Речь и двигательный аппарат вряд ли восстановятся окончательно. Люся будет шамкать и ронять все из рук. «Милый, помоги мне застегнуть кофту… Не мог бы ты подать мне пульт?.. Отнеси свою зайку в кроватку, пожалуйста…»

Скорая помощь все не ехала и не ехала. Валентин позвонил туда и узнал, что из-за вируса врачи не успевают по вызовам. Тогда он взял Люсин мобильник и набрал ее мужа. Спасительная идея пришла ему в голову. Если она жива, то нужно вернуть ее домой. Кто, как не законный супруг, должен ухаживать за больной женой? Да, да, да! Перед лицом трагедии бывшие соперники помирятся и пожмут друг другу руки. Геннадий заберет Люсю, а Валентин останется страдать в одиночестве. Это будет тяжелая утрата, но он выдержит. Пожертвует любовью ради счастья других.

— Алло, — сказал Валентин в трубку. — Геннадий? Это я… друг вашей супруги. Валентин мое имя, как вы, возможно, знаете. Так вот, гм. Вам следует срочно приехать. Не знаю, что вы Люсе наговорили, но ей стало плохо. Сердечный приступ, должно быть. Я вызвал скорую, но они все не едут. Если поторопитесь, то успеете. Кто, как не вы, должен быть сейчас рядом?.. Диктую адрес…

Закончив разговор, Валентин устало перевел дух. Ощущение было такое, будто проделал какую-то тяжелую физическую работу. Голос Геннадия Карачая Валентину определенно не понравился. Даже не поблагодарил за заботу. Не зря Люся характеризовала его как бесчувственного чурбана. Так оно и есть. Трудно с таким типом уживаться. Но жизнь диктует нам условия, а не наоборот. Придется потерпеть. Им всем придется, ничего не попишешь.

Лишь бы не умерла Люся прямо здесь, на полу. Потому что потом неприятностей не оберешься. Затаскают по кабинетам, станут расспрашивать, что и как, требовать каких-то подробностей, а где их взять? Позвонил Геннадий, что-то сказал. Люся разнервничалась, раскричалась, а потом упала. Дурацкая ситуация. Главное, совершенно непонятно, как и чем помочь Люсе. Валентин бизнесмен, а не медик.

Он вздрогнул, когда позвонили, и побежал открывать. Это была бригада скорой помощи. В доме сразу сделалось тесно и шумно, запахло зимой и лекарствами. Валентин объяснил врачу, что приключилось, тот повозился с Люсей и сказал, подняв голову:

— Поздновато вы нас вызвали.

— Как поздновато?! — возмутился Валентин. — Я сразу позвонил. Это вы долго не ехали.

— Раньше было нужно, — стоял на своем врач. — Теперь нам здесь делать нечего. Вашу жену в морг нужно. Номерок подсказать?

— В морг?

— Вскрытие, освидетельствование… Все, что положено в таких случаях. Но вы не волнуйтесь. Смерть от естественных причин наступила, так что все в порядке.

С этими словами врач, успевший собрать чемоданчик, протопал к выходу, оставляя за собой мокрые следы. Медсестра последовала за ним безмолвной тенью.

— Погодите! — выкрикнул Валентин. — Вы не можете так уйти.

Врач обернулся:

— Наше дело — спасать живых, а не с мертвецами возиться.

— Но я не могу. Это вообще не моя жена.

Медсестра вскинула голову, в ее глазах появились искорки интереса.

— Сочувствую, — сказал врач. — Могут возникнуть осложнения.

— Мне не нужны осложнения, — быстро произнес Валентин. — Вы увезите ее, пожалуйста, куда положено. Я заплачу.

— Ну…

Врач изобразил сомнение. Оно рассеялось, когда Валентин сунул ему двести долларов. Был позван снизу водитель с носилками и черным мешком. Медики действовали слаженно и умело. Не прошло и трех минут, как на память о случившемся остались только изгаженные полы.

«Они ведь в машине ездят, — тупо подумал Валентин. — Почему обувь грязная? Могли бы бахилами пользоваться, что ли… Люся! Люсенька… Какой ужас!»

На глазах Валентина выступили слезы. Только теперь он по-настоящему осознал, какое горе пережил. Его любимая женщина умерла. Больше он не услышит, как она смеется, не увидит нежность в ее глазах, не съест приготовленное ею блюдо. Трагедия. Непоправимая трагедия.

Он сидел на стуле с кистями рук, зажатыми между коленями, и опущенной головой. Он был настолько поглощен чувством утраты, что не услышал появления Геннадия Ильича Карачая. Просто в поле его зрения появились ботинки, и он поднял взгляд. Слезы катились по его щекам, но Валентин не вытирал их. Он хотел, чтобы Люсин муж видел, как сильно он страдает.

— Ее увезли, — сказал Валентин. — Беда какая. Сердце остановилось. Все так неожиданно случилось.

Губы Геннадия Ильича были плотно сжаты. Он разлепил их только затем, чтобы поинтересоваться: