и слишком много выпивки. До этого мы несколько раз виделись, первый раз – на ее свадьбе, но это не самое неприятное. Меня влекли ее изгибы, пухлые губы и упругие икры, но она вышла за другого, так что я решил довольствоваться только видом.

В течение нескольких лет я встречал ее на разных сборищах – на дне рождения, концерте в парке, в зоопарке с ее мужем и маленьким сыном. А потом была эта поездка в горы, на лыжный курорт. Мы с ней оказались единственными, кто не катался, и долгие дни нам было нечем заняться, кроме как пялиться в окно и друг на друга.

Я твердил себе, что именно она сделала первый шаг, когда плеснула каплю виски в мой утренний кофе.

– Мы ведь в отпуске, – подмигнула она и сделала мне еще один кофе по-ирландски, только уже без кофе. Меня зацепило не то, как она подмигнула, а то, как провела языком по ободку чашки, когда сделала глоток, и на ее верхней губе остались взбитые сливки. Кажется, я сказал что-то невразумительное, вроде: «Нужна салфетка?» Вместо ответа она наклонилась ко мне, с перемазанными сливками губами, и сказала что-то абсурдное, вроде: «Ты будешь моей салфеткой».

Я понимал, что нужно немедленно уйти, надеть пальто и выйти на холод и снег. Но у меня не было машины. А на многие мили вокруг были только деревья и сосульки.

Я слишком перепугался, чтобы поцеловать ее (она ведь чужая жена!), поэтому нерешительно потянулся пальцем, и она обхватила его губами, как только он коснулся их. Ее подвижный язык решительно вознамерился меня соблазнить, и через несколько минут мы уже лежали обнаженными, сплетая руки и ноги.

А после я чувствовал себя полным дерьмом. Но это не помешало мне все повторить. Снова и снова. Каждый день в той проклятой поездке, иногда и дважды. Ведь я уже нарушил таинство брака, так какая разница, сколько раз мы будем этим заниматься, один или тысячу?

Я думал, когда мы упакуем куртки и я вернусь в свой город, а она в свой, все закончится, и мы больше никогда не будем об этом говорить. Но через несколько месяцев она начала писать мне. Сначала сообщения были сексуальными и игривыми («Мои взбитые сливки скучают», «Мечтаю о снежном дне», «Хочу каждый отпуск кататься на лыжах»). Но потом стали настойчивыми («Я умираю без тебя», «Не заставляй меня больше ждать!»). Я не поощрял этого, даже не отвечал, и считал, что она поймет намек. Мы жили далеко друг от друга, и я думал, что со временем все само собой разрешится. Пока дождливым субботним днем не получил тревожное сообщение, когда смотрел игру по телевизору («Я у твоей двери, впусти меня»).

Ее неожиданное появление испугало меня до чертиков, но я не мог оставить ее под дождем. И впустил.

Я наскоро подготовил речь – мол, ты прекрасна, самая лучшая, но мы не можем… И все это было правдой. Но когда она вошла в квартиру, в одном плаще на голое тело и с красной помадой на губах, слова застряли в горле.

– Как тебе удалось улизнуть? – спросил я, пока она вытиралась после душа, и она ответила, что наврала о подруге с младенцем, которой нужно немного отвлечься.

– Возможно, ей понадобится много раз так отвлекаться, – сказала она, и я снова испугался.

Не то чтобы мне не нравился секс с ней, он был великолепен. Она была страстной, изобретательной и неутомимой. Но навсегда принадлежала другому. По крайней мере, я так думал.

– Я собираюсь от него уйти, – заявила она, накидывая плащ. – Дождись меня.

Я твердил себе, что не виноват, если муж ее не устраивает. Что именно она изменяет, а ее муж заслуживает лучшей участи, нежели жена, которая спит с другим, и ему же пойдет на пользу, если она его бросит. И хотя все это было так, но еще не значило, что мы поступаем хорошо. Каким-то образом где-то между ирландским кофе и той встречей в дождливый день она почувствовала ко мне роковое влечение. И в точности как в кино ничем хорошим это кончиться не могло.

Через неделю после секса в дождливый день я ей позвонил.

– Мы не должны больше встречаться, – напирал я. – Я не позволю тебе бросить его из-за меня.

– Зачем отрицать твои чувства ко мне? – спросила она.

Но я отрицал только то, какой я жалкий кусок дерьма.

– Сходите к психологу, – предложил я.

И ее ответ был столь же лестным, сколь и ужасающим:

– Из ломовой лошади не сделаешь жеребца.

– Между нами все кончено, – напирал я. – Прости, если внушил тебе, что может быть по-другому.

Я думал, что отделался от нее. Покончил с этой интрижкой. Но вот она снова написала.

«Когда ты придешь, меня здесь не будет, – ответил я, надевая обувь – на случай, если она уже в здании. – Так что не приходи».

В ожидании ответа я уставился в экран телефона на долгую напряженную секунду. Ничего. Господи, а вдруг она в лифте?

Я проверил сумку для гольфа – мячи, метки, перчатка, полотенце, крем от загара, монеты на удачу – и снова вспомнил вчерашнюю встречу. Так приятно было находиться рядом с красивой женщиной. И я солгал бы, сказав, что меня не привлекала ее стройная фигура танцовщицы, изящный изгиб шеи и восторженная любознательность. Да, я спал с чужой женой, но это не значит, что так будет всегда. Пора было двигаться дальше, к лучшему будущему. Стать лучше.

Загудел телефон. Уже не сообщение – звонок. Я выругался, но ответил:

– Я уже выхожу.

– Нам нужно увидеться.

Мои щеки горели не то от ужаса, не то от ярости.

– Нет. Больше этого не будет.

– Пожалуйста, я не могу сказать это по телефону. Я вырвалась на целый день, позволь мне войти.

Она плакала. Я чувствовал себя полным дерьмом. И поэтому сказал первое, что пришло в голову, лишь бы от нее отвязаться:

– Я встречаюсь с другой.

Я хотел солгать, чтобы она оставила меня в покое, но стоило это произнести, как слова показались такими правильными, такими неизбежными, словно желания и будущее неожиданно слились воедино. Как уже написанная история. Мне нужно было только оказаться в ней.

– Я тебе не верю.

Но это уже не имело значения. Потому что я себе верил.

– Возвращайся к мужу, – отрезал я.

И звонок прервался.

Глава 16. Джордан

– Джордан! Рада тебя слышать!

– Все хорошо, Эвелин, – сказал я матери Эшли, которая, несомненно, удивилась,