преследуют очевидную цель смягчить жесткую манеру, в которой написана книга, и представить Гитлера в наиболее благоприятном свете – поскольку в то время он все еще считался порядочным человеком. Гитлер разгромил немецкое рабочее движение, и за это имущие классы были готовы простить ему практически все его прегрешения. Как левые, так и правые придерживались той весьма убогой позиции, что национал-социализм – всего лишь разновидность консерватизма.

Затем неожиданно выяснилось, что Гитлер вовсе не был порядочным человеком. В результате «Херст энд Блэкетт» переиздало книгу в новой обложке, объяснив свой шаг тем, что вся прибыль пойдет в пользу Красного Креста.

Затем неожиданно выяснилось, что Гитлер вовсе не был порядочным человеком. В результате «Херст энд Блэкетт» переиздало книгу в новой обложке, объяснив свой шаг тем, что вся прибыль пойдет в пользу Красного Креста. Тем не менее, зная содержание «Майн кампф», трудно поверить, что цели и взгляды Гитлера за истекший период могли кардинально измениться. Сравнивая его высказывания, предположим, годичной давности с теми, которые были сделаны пятнадцатью годами ранее, невольно поражаешься косности его ума и ограниченности мировоззрения, которое остановилось в своем развитии. Книга «Майн кампф» являет собой застывшее сознание безумного маньяка, на которое вряд ли способны повлиять динамичные изменения в балансе сил международной политики. Нельзя исключать, что, по мнению Гитлера, советско-германский пакт представляет собой не более чем отсрочку в реализации его планов. Программа действий, изложенная в «Майн кампф», заключается в том, чтобы сначала разгромить Россию, а затем уже, создав к тому благоприятные условия, и Англию. Теперь, как выяснилось, с Англией предстоит разобраться в первую очередь, поскольку Россия из двух стран оказалась сговорчивей. Однако когда с Англией будет покончено, настанет черед России. Без всякого сомнения, Гитлеру все видится именно так. А вот что произойдет на самом деле – это уже другой вопрос.

Предположим, программа Гитлера будет реализована. В этом случае, согласно его прогнозам, через сто лет мы увидим единое государство из 250 миллионов немцев, расселенных на обширном «жизненном пространстве», простирающемся до Афганистана или же соседних с ним земель. Оно будет представлять собой совершенно жуткую, безмозглую империю с единственной задачей: обеспечить подготовку молодежи к войне и бесперебойные поставки свежего пушечного мяса. Как ему удалось сделать свой чудовищный замысел всеобщим достоянием? Легче всего объяснить это тем, что на каком-то этапе своей карьеры он смог получить финансовую поддержку со стороны крупных промышленников, которые увидели в нем политического деятеля, способного сокрушить социалистов и коммунистов. Однако они не поддержали бы его, вызови он к тому моменту своими фанатичными речами к жизни целое движение.

Если бы ему предстояло убить мышонка, он бы смог сделать так, чтобы тот предстал перед нами огнедышащим драконом.

Опять же, ситуация в Германии, в которой в то время насчитывалось семь миллионов безработных, явно благоприятствовала деятельности различных демагогов. Но Гитлер не сумел бы одержать верх над своими многочисленными соперниками, если бы он не обладал харизмой, которую можно почувствовать даже в неуклюжих пассажах «Майн кампф» и которая, без сомнения, буквально ошеломляет, когда слушаешь его речи…

Невозможно отрицать, что в нем есть что-то магнетическое. Этот магнетизм ощущаешь, когда рассматриваешь его фотографии. Я особенно рекомендую снимок на первых страницах издания «Херст энд Блэкетт», на котором Гитлер предстает перед нами в тот период, когда он был коричневорубашечником. У него патетически-печальное, как у собаки, выражение лица, физиономия человека, страдающего от невыносимой несправедливости. Если придать этому лицу чуть больше мужественности, то оно станет похожим на бесчисленные изображения распятого Христа, и нет никаких сомнений в том, что Гитлер именно им себя и воображал. Об изначальной, сугубо личной причине его смертельной обиды на мир можно лишь гадать, однако в любом случае ее существование налицо. Он – мученик, жертва, Прометей, прикованный к скале, самоотверженный герой, который в одиночку бьется с невероятными злосчастьями. Если бы ему предстояло убить мышонка, он бы смог сделать так, чтобы тот предстал перед нами огнедышащим драконом. Чувствуется, что он, подобно Наполеону, бросает вызов судьбе, что он, обреченный на поражение, все же заслуживает победы. Привлекательность такого образа, конечно же, непреодолима, и об этом свидетельствует львиная доля фильмов на подобную тему.

Вместе с тем Гитлер осознал лживость гедонистического отношения к жизни. Почти все западные интеллектуалы (и, безусловно, все сторонники «прогрессивных» идей) со времен последней войны негласно сходились в том, что люди жаждут вести спокойную, безопасную жизнь, не зная потрясений и боли. Такой взгляд на жизнь исключал проявление патриотизма и военных доблестей. Социалист, застав своих детей за игрой в солдатики, склонен огорчиться. Однако он вряд ли сможет придумать замену игрушечным солдатикам, поскольку оловянные пацифисты не подойдут для этих целей. Гитлер, с предельной ясностью осознавший это своим мрачным умом, понимает, что люди жаждут не только комфорта, безопасности, короткого рабочего дня, гигиены, контроля над рождаемостью и, в целом, здравого смысла. Они также мечтают (по крайней мере, время от времени) о борьбе и самопожертвовании, не говоря уже о барабанах, штандартах, флагах и парадах, на которых изъявляется преданность. Какими бы они ни были в контексте экономических теорий, фашизм и нацизм психологически гораздо более действенны, нежели любая гедонистическая концепция жизни. То же самое, судя по всему, верно и в отношении сталинской версии казарменного социализма.

Все три великих диктатора нашего времени упрочили свою власть, возложив непомерное бремя на свои народы. В то время как социализм и даже капитализм в более сдержанной форме сулили людям: «Вам предлагается хорошая жизнь!» – Гитлер заявил им: «Я предлагаю вам борьбу, опасности и смерть!» – и в результате вся нация бросается к его ногам. Возможно, несколько позже народу это надоест и он передумает, как это случилось в конце прошлой войны. После нескольких лет бойни и голода «Величайшее счастье для наибольшего числа людей» – это весьма неплохой лозунг, но в данный момент все же популярнее фраза «Лучше ужасный конец с почестями, чем ужасная жизнь без конца». Теперь, когда мы вступили в борьбу с человеком, провозгласившим подобное, нам нельзя недооценивать эмоциональную привлекательность такого призыва.

Что такое фашизм?[57]

Из всех вопросов, оставшихся в наше время без ответа, пожалуй, самый важный звучит следующим образом: «Что такое фашизм?»

Одна из организаций, изучающих общественное мнение в Америке, недавно задала этот вопрос сотне разных людей и получила ответы, которые варьировались от «это истинная демократия» до «это настоящая бесовщина». Здесь, в Великобритании, если попросить обычного, среднестатистического человека дать определение фашизму, он, скорее всего, упомянет режимы в Германии и Италии. Однако такую трактовку нельзя считать удовлетворительной, поскольку даже крупнейшие фашистские государства существенно отличаются друг от друга по своей структуре и идеологии.

Нелегко, например, вписать Германию и Японию в одни и те же рамки, еще труднее дело обстоит с небольшими государствами, которые можно охарактеризовать как фашистские. Обычно исходят из того, что фашизм по своей сути представляет собой воинствующую идеологию, процветает в атмосфере военной истерии и решает экономические проблемы исключительно путем подготовки к войне или захвата иностранных территорий. Вместе с тем очевидно, что эти принципы не относятся, скажем, к Португалии или различным южноамериканским диктатурам. Наряду с этим предполагается, что один из отличительных признаков фашизма – это антисемитизм. Однако некоторые фашистские движения нельзя считать антисемитскими. В результате научных споров, которые годами ведутся на страницах американских журналов, не удалось даже определиться с тем, является ли фашизм формой капитализма. И все же, когда мы применяем термин «фашизм» к Германии, Японии или Италии, находящейся под диктатурой Муссолини, мы в общих чертах понимаем, что подразумевается.

При этом именно во внутренней политике это слово утратило остатки изначального смысла, так как если вы внимательно изучите прессу, то обнаружите, что практически не существует такой социально-общественной группы (не говоря уже о политической партии или организации любого рода), которая за последние десять лет не была бы заклеймена как фашистская. Я не