там, чувствую исходящую от него угрозу. Он будто король, наблюдающий за своими подданными. Рядом с ним стоит незнакомая симпатичная девушка. Она запускает пальцы в его шелковистые волосы, водит ногтями по коже головы, а потом чувственным томным движением скользит ниже и разминает ему шею и плечи, укладывает ладони на грудь. Другая девушка сидит у его ног и поглаживает по бедрам. Ее я тоже не знаю.

Лукаво посмотрев на него, она тянется к паху.

Сердце бешено колотится, и вовсе не из-за прикосновений Ченса. Я едва ли их замечаю.

– Ты совсем меня не хочешь, Ава? – стонет он мне на ухо. Подхватывает на руки, не дожидаясь ответа, и усаживается на диван, устроив меня на коленях.

Со своего места я вижу Нокса.

Он не сводит с меня глаз.

Я завороженно наблюдаю, как он прикусывает губу, вгрызаясь почти что до крови. И смотрю прямо в глаза, давая понять, что нет, я не забыла, как видела его в раздевалке практически голым, и да, он умудрился запасть в мои мысли со своей привычкой сидеть за мной на уроках и бросать долгие взгляды за обедом, когда я сажусь рядом с Ченсом.

Девушка что-то спрашивает. Я не слышу, что она говорит, но догадываюсь, когда она тянет вниз молнию его джинсов и опускает голову.

Внутри все переворачивается.

– Ты чего? – спрашивает Ченс, когда я вскакиваю с дивана. Грудь вздымается, и я прижимаю ладонь к красным щекам. Смотрю на Нокса, а он, как неподвижная статуя, смотрит в ответ.

– Я в туалет, – бормочу я и выскальзываю из его рук, когда он пытается меня ухватить.

– Малыш…

– Я ненадолго, – твердо говорю я и протискиваюсь между танцующих тел.

Мимо Нокса я прохожу со сжатыми кулаками, отвернув лицо в сторону. Чтобы не видеть его, чтобы он не узнал, что это он засел у меня в голове вместо Ченса.

Да что со мной такое?

К счастью, ванная в конце коридора пустует. Забегаю внутрь и на мгновение замираю перед зеркалом. Надо уходить. Просто выйти из дома и вернуться в интернат, но у меня нет машины. Я приехала с Пайпер, а она веселится внизу. Когда я видела ее в последний раз, она целовалась с парнем из «Хэмптона».

– Я на минутку, – бормочу я своему отражению. Отдернув шторку, забираюсь в белоснежную ванну на бронзовых ножках. Может, если отсижусь тут, то вечеринка закончится, Нокс уедет, а мы с Пайпер вернемся к ней?

Откинувшись на бортик ванны, я пытаюсь расслабиться.

Ага, конечно! Дверь открывается. «Черт!» Я забыла ее запереть.

Выглянув из-за шторки, вижу Нокса: он прислоняется к двери, запрокинув голову, и тяжело дышит. Я ищу взглядом девушек, но их нет. Кривлю губы. Видимо, минет вышел недолгим.

Потерев лицо, Нокс подходит к раковине и включает холодную воду. Плещет на себя: один раз, другой. Вода стекает по щеке к загорелому горлу, скользит под ворот обтягивающей черной футболки. Он смотрит на свое отражение и морщится, проводя пальцами по лицу.

– Какой же ты тупой урод, сволочь! – бормочет он сам себе. – Она не твоя.

Склонившись над раковиной, он хватается одной рукой за край, а другой расстегивает джинсы и достает член: длинный, толстый и твердый, такой же крепкий, как и он сам. Он проводит по нему ладонью, тихо стонет, прикрыв глаза, и у меня перехватывает дыхание. В ушах звенит от хриплых стонов и тихих шлепков, с которыми кулак двигается по стволу и растирает белесые капли на головке.

– Аид и Персефона, – бормочет он почти со злостью, стаскивая джинсы и трусы ниже.

Его член блестит влагой, и он жадно толкается в свой кулак, а на шее и скулах проступает румянец. Каждая секунда растягивается, полная тихих стонов и предвкушения. Я прикусываю губу, заглушая рвущиеся из груди звуки.

Ну увидела я, как дрочит глава «Акул», и что такого? Да ничего!

Это ничего не меняет. Это ничего не меняет.

Это меняет все!

В животе расползаются жар и желание. Затаив дыхание, я запускаю руку под джинсы и потираю мягкие складки. Чувствительные соски набухают, словно он рядом, словно касается их. Как бы он трогал меня? Грубо? Наоборот, нежно? Я до сих пор помню его за трибунами. Каким он был необузданным. Диким.

Поерзав, стягиваю джинсы пониже. Внутри все горит, и я забираюсь под трусики, касаясь мокрого клитора. С губ срывается судорожный стон, и я замираю, резко вспомнив, где нахожусь. В воздухе царит тихое напряжение.

Нокс ушел? Дверь вроде не открывалась…

Шторка резко уходит в сторону, и он нависает надо мной. Пытается что-то сказать, но слова застревают в горле, когда он оглядывает меня. Отступает, запнувшись, и падает на пол.

– Ава! Какого… – Он поспешно поднимается на колени, на его лице – ужас. – Черт, черт! Ты что тут забыла?

Смущение вспыхивает на лице жаром. Представляю, как я выгляжу со стороны – в ванной, с рукой в трусах.

– То же, что и ты, видимо, – бормочу я. Встаю, пошатываясь, и пытаюсь перелезть через бортик, но забываю о спущенных джинсах и падаю.

Он подскакивает и бежит помогать, а я поспешно привожу в порядок одежду. Он обхватывает меня за пояс, придерживая, но в итоге мы падаем на плиточный пол, и я оказываюсь сверху, вжимаясь в него своей грудью. Все силы уходят на то, чтобы не растаять, прижавшись ближе. Я ощущаю его крепкий член, и тело пульсирует незнакомым желанием. Закончить начатое, достигнуть той блаженной вершины…

– Нам нельзя здесь оставаться, – рычит он, удерживая меня за плечи. Его хватка сильная и оставит синяки, но мне плевать.

Вывернувшись, я тянусь к его лицу. Он считает себя уродливым? Быть не может!

Облизнув губы, опускаю руку.

– Ченс, – хрипит он. Смотрит на меня потрясенно и дико, открыто, как никогда. – Почему ты ничего не сказала, когда я вошел?

Он потирает лицо и отодвигается, прислоняясь спиной к двери.

– А если скажу, что хотела посмотреть? Решишь, что я извращенка?

По его телу проходит дрожь.

– Я тебе даже не нравлюсь. Ты меня боишься.

– Не уверена.

Морщась, он натягивает трусы.

Я застегиваю джинсы. Сердце болезненно колотится, и двигаюсь я дергано, недовольно.

По ту сторону двери раздаются голоса, и Нокс с грацией спортсмена подскакивает, натягивая штаны. Возвращается к раковине и снова брызгает на лицо водой.

– Вставай, Ава. Убирайся к чертовой матери! – Он цепляется за столешницу.

– Почему ты на меня так смотрел?

Он напрягается.

– Я не обязан тебе отвечать. Забыла, с кем разговариваешь?

– Да плевать мне, что ты глава «Акул»! Просто ответь.

– Не ори.

– Тогда отвечай. Что все это значит?

Что между нами происходит?

Я поднимаюсь. Храбрюсь, но это пока. Признаюсь, он пугает меня: тьма, которую он излучает, так непохожа на Ченса…

– Она тебе отсосала?

При мысли об этом становится мерзко.

В его глазах плещутся эмоции – он смотрит на меня через зеркало.

– Нет, – вырывается у него.

– Ты меня хочешь?

– Нет.

– Врешь.

Воцаряется тишина. Нокс злится, борется с чем-то в себе. Затем оборачивается и подходит.

– Ты принадлежишь Ченсу.

– Я принадлежу только себе!

– Вы уже переспали? – Его руки сжимаются в кулаки.

– Нет!

– Ничего, переспите. Он тебя любит. – Он молчит, а на челюсти бьется жилка. – И он мой лучший друг.

Я жадно впитываю выражение его лица. Видеть уязвимость так непривычно…

– Любит? Не знаю. Он даже на свидания меня не зовет и уж тем более не знакомит с родителями. Я его школьная тайна. – Нет, Ченс – хороший парень, но он ни разу не позвал меня на ужин, в кино или на вечеринку после футбола. – Я не вписываюсь в ваш клуб.

Его грудь вздымается.

– Брось его, – говорит он сухо.

Но это не предложение бросить Ченса, чтобы встречаться с ним. Нет, это не в стиле Нокса. Ченс – его лучший друг, и он ни за что не подберет за ним девушку. Для него это неприемлемо. Каждый мускул его напряженного тела пульсирует