Мне становится стыдно. Опустив голову, я потираю глаза.

Я просто…

Просто…

Шрам у него на лице.

Глубокие глаза цвета шторма.

Тьма, живущая во мне, жаждет его. А я даже не знаю, когда она там поселилась.

Зато я знаю, что меня тянет к сломленным людям. К их тайнам. Мне интересно, что сделало его таким, кто разбил ему сердце и почему он так искаженно воспринимает шрам на лице.

– Прости, – бормочу я. Извиняюсь, наверное, за то, что не могу признать это вслух.

– Между нами ничего не было, Ава. Хватит делать расстроенный вид.

Он не понимает. Я расстраиваюсь не из-за того, что было, а из-за того, чего не было. Чего никогда не будет.

Он сглатывает.

– Твою мать! Не бросай его. Зря я это сказал. Он хороший парень. Позаботится о тебе. – Он молчит, а потом хрипло выдавливает: – Просто держись от меня подальше.

Он поворачивается, и я вижу, как он берет себя в руки, выстраивая между нами стену – пресловутое силовое поле.

Потом выдыхает, опустив плечи.

– Нокс?

– Что? – отвечает он, взявшись за ручку.

– Ты не урод. Ты очень красивый.

Не сразу, но он выходит и захлопывает за собой дверь.

Я остаюсь в ванной: жду, пока начнут хлопать двери и раздаваться звуки машин. Выбравшись, на цыпочках возвращаюсь и обнаруживаю, что Ченс отрубился на диване. Даже во сне он красивый, и я смотрю на его полные приоткрытые губы, из которых вырывается тяжелое дыхание. На столах по всей комнате стоят бутылки из-под пива. В пепельнице догорает косяк. Я перевожу взгляд на Ченса. Нужно порвать с ним. Мы и не встречаемся толком… Разве можно назвать это расставанием?

Он открывает глаза и сонно садится.

– Малыш… Ты куда подевалась? – Он щурится. – Это я виноват? Ты какая-то странная.

Я сажусь рядом.

– Ты меня стыдишься?

– Нет!

Киваю. Если хочу продолжать отношения, нам нужно все обсудить.

– Ты постоянно требуешь секса, но я не давалка, Ченс. Мне нужен парень, который гордится мной, приглашает меня на свидания. – Я обвожу рукой захламленную комнату. – И нет, это не свидание! Я хочу, чтобы ты заезжал за мной в интернат, познакомился с братом.

Он отшатывается, а потом хмурится.

– Не ожидал, что ты такая… старомодная. Просто сейчас самый разгар футбольного сезона, а я же «акула», привык делать все, что вздумается… – Он замолкает и морщится. – Нет, как-то паршиво звучит… Я к тому, что у меня больше никого нет. Ава, серьезно! – Положив руку мне на затылок, он притягивает меня ближе. – Эй, не вздумай меня бросать, ладно? В пятницу у нас игра, но вся суббота твоя, слышишь? Я постараюсь тебя порадовать. – Он ухмыляется. – И прости, что давлю из-за секса. Просто ты такая красивая, возбуждаешь. Да и остальным перепало.

Я слабо ему улыбаюсь.

– Угу.

Только мы так и не встретились с ним в субботу.

Потому что в ту пятницу была вечеринка.

Глубоко вздохнув, я возвращаюсь в реальность. Заталкиваю воспоминания о Ноксе подальше.

Не удержавшись, оглядываюсь на Ченса, и меня накрывает привычной волной разочарования и гнева. Тот, будто ощущая мой взгляд, поднимает голову. Он крепко держит за руку Бруклин. Как же быстро он к ней сбежал!

– Как дела, Бруклин? – окликаю я. Красотка с гладкими каштановыми волосами кривится, будто ей в рот запихали лимон, и не отвечает.

Конечно, она ведь подружка Джолин! Чего я ожидала?

Отвернувшись, изучаю стойкий профиль Нокса.

– Пиу-пиу-пиу! Это я твои войска отстреливаю. Ну, знаешь, охрану по периметру стены, которой ты от меня отгородился.

– Угу.

– Он разговаривает! Точнее, бормочет.

– Мы на уроке, – сухо говорит Нокс.

– Он еще не начался. Знаешь, я тут думала о Патрике Суэйзи. Признаю, «Привидение» – отличный фильм, особенно если фанатеешь от керамики, духов и чокнутых экстрасенсов. Но лично мне больше нравится «На гребне волны». Серфинг, прыжки с парашютом, адреналин, а уж какие там мужчины… Ух, это по мне! А вот «Дом у дороги» – отвратительный фильм. В тройке худших. Драки там хорошие, ладно, но сюжет… Пацифист-вышибала, серьезно? Пф!

– Что еще в твоей тройке худших? – Он все еще не смотрит на меня, но придвигается ближе. Совсем чуть-чуть.

– «Шоугелз». Элизабет Беркли не идет роль стриптизерши из Вегаса.

– Значит, «Спасенные звонком» тоже не любишь?

– Не-а. А, еще не люблю «Пилу». Отвратные фильмы, все шесть!

– А седьмая?

У меня открывается рот.

– Они сняли седьмую часть? Ты же шутишь?

– Не шучу. – Он усмехается, глядя в ноутбук.

Ну же, совсем немного! Осталось совсем чуть-чуть…

Я стучу ручкой по парте.

– Как ты умудрился стать главой «Акул»? Ты, конечно, полный придурок, но не создаешь впечатления человека, которого волнует школьная иерархия. Скорее похож на сурового одиночку. Не будь у тебя денег, стал бы главарем банды. «Банда Нокса». И набил бы себе партак акулы на шее. Крутым бы был, жуть!

Ну же, Нокс, давай! Ломай стену! Покажи, какой ты на самом деле!

– Повезло мне быть богатым!

– Вопрос: ты все еще дрочишь в туалетах?

Он дергается.

– А ты в ваннах?

– В последнее время не доводилось.

– Очень жаль.

– Я иногда думаю, что было бы, если бы ты остался. Как бы все повернулось? Если бы я пошла на вечеринку с тобой и ты был бы рядом…

– Ава, хватит! Пожалуйста!

Стены, только-только начавшие опускаться, вернулись. Он отодвигается от меня на стуле.

– Я действую тебе на нервы, я же вижу. Почему? Потому что я здесь по стипендии и не стою твоего внимания? Нет, сомневаюсь. Тут что-то другое…

Он вздыхает. Но я не собираюсь останавливаться.

– Помнишь, ты спрашивал меня об Аиде и Персефоне? Это один из моих любимых мифов: Аид влюбляется в прекрасную богиню, и ему не нужны демоницы из своего царства. Только она.

– Не понимаю, о чем ты.

– Он довольно романтичный – для истории о богах. Да, Аид похитил Персефону, но он любил ее, и похищение – мелочь по сравнению с поступками некоторых. И хотя все предупреждали ее держаться подальше, она тоже его любила. Она ведь специально съела зерна граната: знала, что иначе мать не позволит ей остаться в Аду.

– Она жила там всего шесть месяцев в году, а потом возвращалась на поверхность. Не самые прочные отношения, на мой взгляд…

– Так ты помнишь! – довольно говорю я. – Ну а прочные или нет… Говорят же, что разлука сближает. Ты скучал по мне, пока меня не было?

Дыхание перехватывает, пока я жду ответа, но он, хитрый дьявол, умеет увиливать. Поворачивается ко мне, светя подбитым глазом, кожа вокруг которого болезненно опухла и посинела.

– Еще я помню, как Аид поднялся из Ада на черной колеснице, схватил Персефону и уволок в мир мертвых. Обманом скормил ей гранат, чтобы она захотела быть с ним. По-твоему, это нормальные отношения?

Я пожимаю плечами.

– Она любила его и знала, что выхода нет. Нет, она боялась его, наверное, до смерти, но все равно готова была рискнуть.

Он хмыкает.

– Серьезно? Никто не хотел, чтобы они были вместе. Ни один бог их не одобрял. Кто полюбит короля подземного мира?

– Подходящий человек.

Он резко втягивает воздух.

Мимо проходит Джолин. Она злобно косится на Нокса, и я задумываюсь. Этот его синяк… Хм…

– Как глаз? Болит? Вот бы он умел говорить! Так бы и спросила его, как это Нокс Грейсон не удержал себя в руках на той вечеринке у Ченса.

Он бросает на меня недовольный взгляд.

– Ладно, ладно. Я же вижу, ты не ответишь. Тогда давай поговорим про драку, в которую ты явно ввязался. Я такие фингалы видела – мама с ними часто ходила. Отец Тайлера, Купер, собрал целое комбо: безработный, больной на голову наркоша. Как-то прижал маму к стене и избил до крови. Прямо по лицу – так, что у нее голова моталась. Туда-сюда. Как в кино, знаешь? Когда еще ноги отрываются от пола. Она так и болталась, представляешь? А вокруг – бутылки от водки. Конечно, куда же без чертовой водки? Он обернулся через плечо и сказал валить, пока до меня не добрался. И я сбежала.

После признания грудь часто вздымается, и Нокс наклоняется ближе.

– Куда?

– В школу. Днем я была там, обедала, а ночью спала в палатках под мостом. Три