— Как долго она в таком состоянии? — спросила девушка сиделку.

— Говорят, уже нес‑с‑сколько лет. — Из‑за щели между передними зубами сиделка при каждом звуке «с» присвистывала. — Я при ней только с‑с‑с тех пор, как она переехала сюда из вдовьего дома[1]в прошлом году.

— Теперь понятно, почему она не бывала в Лондоне. А как часто происходят эти ее… превращения из герцогини в королеву и обратно?

— За день множество раз‑с‑с.

Боже, как же этот свист действует на нервы!

— Как вы с‑с‑сами могли заметить, — продолжала сиделка, и Дженис стоило немалого труда не поморщиться, — это с‑с‑случается каждый раз, как она чихнет.

— Как странно. Доктор заходил, чтобы осмотреть ее?

— Конечно. Он рекомендовал отдых и полную изоляцию.

Значит, доктор все же посещал старушку, слава богу, но его предписания показались Дженис по меньшей мере странными: как может изоляция принести хоть какую‑то пользу?

— Все это очень печально, — медленно произнесла девушка, глядя на спящую герцогиню.

— Может быть, но это меня не кас‑с‑сается, — пожала плечами сиделка.

— Похоже, вы ее недолюбливаете, — заметила Дженис, которой гнев придал смелости.

— Я не обязана ее любить, — с раздражением ответила женщина.

— Наоборот. Она ваша подопечная, и совершенно очевидно, что нуждается в любви и понимании.

— Мне платят с‑с‑совс‑с‑сем не за это, — рассердилась сиделка. — В мои обязанности входит уборка комнаты, кормление, купание и одевание герцогини.

— Все это, безусловно, необходимо, — возразила Дженис, — но пожилому человеку, инвалиду, требуется гораздо больше.

— Вы с‑с‑слышали: она не с‑считает себя инвалидом. Ей хочется выйти отс‑сюда. Но куда она может пойти, ес‑сли говорит подобные глупос‑с‑сти?

Девушку удивило, что подобные суждения позволяет себе обычная сиделка.

— Неужели вы не позволяете ей даже прогуляться в саду?

Женщина отрицательно покачала головой:

— Она никогда не покидает эту комнату. Рас‑споряжение доктора.

— Это недопустимо. Я обязательно поговорю об этом с герцогом.

— Бог в помощь. Его с‑светлость с‑считает, что доктор прав. Он не хочет, чтобы она поранилась.

— И все равно я намерена поговорить с ним. А как насчет секретаря ее светлости? Он имеет здесь какое‑нибудь влияние? Кто отправил по почте письмо моей матери в Лондон?

— Ее с‑секретарь, — коротко рассмеялась сиделка, — это торговец рыбой, который приходит раз‑с‑с в неделю. Она платит ему, чтобы он отправлял ее пис‑сьма.

— Он приходит прямо сюда?

— Да. Ее с‑светлость заявляет герцогу, что ей необходимо время от времени обс‑с‑суждать рыбалку с‑со знающим человеком, и его с‑светлость разрешает, иначе ее с‑светлость начинает с‑сильно нервничать и поднимать шум. Она пос‑стоянно напоминает внуку, что рыбалка — излюбленное с‑семейное развлечение. Что его с‑собственный отец — ее с‑сын Рас‑с‑ссел — очень любил ловить рыбу, как и его с‑старший брат Эверетт. По нес‑скольку час‑сов в день они проводили в весельной лодке на пруду поместья. Она каждый раз‑с‑с повторяет эту ис‑сторию торговцу, но он только кивает, а затем забирает ее пис‑сьма и относит на почту. Но меня это с‑совершенно не касс‑с‑сается, это не мое дело.

— Очень хорошо, что вы так считаете, иначе она не смогла бы отправить письмо мне. Как вас зовут?

— Марта. Мисс‑с‑сис Марта Пул.

— Ну что ж, миссис Пул, если вы не пообещаете мне прямо сейчас, что станете сердечнее относиться к этой женщине, я немедленно отправлюсь к герцогу и потребую заменить вас. Более того: если вы не способны вызвать в своей душе хоть каплю теплых чувств к ее светлости, надеюсь, хотя бы сумеете сделать вид, что способны. И лучше бы вам проявить себя хорошей актрисой. Понятно?

Глаза сиделки широко раскрылись.

— Кто вы такая, чтобы разговаривать с‑со мной подобным образом?

— Я леди Дженис Шервуд, как вам отлично известно.

Миссис Пул сердито на нее посмотрела, но возражать не посмела.

Дженис окинула сиделку взглядом, полным холодной угрозы: так мама смотрела на всякое отребье, которое пыталось отпускать в их адрес сальные шуточки или еще как‑то задеть в ту пору, когда они были еще бедны. Таким же взглядом мама, уже будучи маркизой, ставила на место непокорных слуг, бестактных гостей или собственных детей.

— Миледи… — Миссис Пул отлично поняла, как следует себя вести.

— Благодарю вас, миссис Пул, — уже любезнее сказала Дженис. — Продолжайте в том же духе.

Через минуту она была уже у себя в комнате, где ее ждала Изобел со свежевыглаженным платьем для ужина.

— Но сначала мне необходимо помыться.

Освежившись, Дженис присела на край кровати и только сейчас поняла, как устала. Вспоминая события этого дня, она не могла поверить, что сумела хоть как‑то защитить герцогиню: мама гордилась бы ею, она не сомневалась.

— Я буквально не чувствую под собой ног, Иззи.

— Посидите отдохните, время до ужина еще есть. Я хоть и выпила чаю с тем бесподобным печеньем, пока раскладывала ваши вещи, но уже успела проголодаться. Да, а как ваш поход в конюшню, удачно?

Дженис рассказала Изобел, как Оскар упал в обморок, а грум оживил щенка.

— Ох, миледи! — Изобел прижала к груди одно из платьев Дженис. — При одном упоминании об этом мужчине меня бросает в дрожь. Как приятно, что он не только красив, но и, как видно, много чего умеет.

— Право, Иззи!.. — Дженис сделала вид, что шокирована, хотя, к сожалению, отлично понимала реакцию служанки.

Изобел подошла к маленькому туалетному столику и принялась аккуратно раскладывать в ряд щетки и расчески своей госпожи.

— Как вы собираетесь вести себя с ним? В особенности теперь, когда он спас щенка? Я бы не устояла. Не смогла бы. Неужели вам не хочется…

— Довольно. — Дженис порывисто встала и, подойдя к туалетному столику, вгляделась в свое отражение в зеркале. Есть ли у нее тайные амбиции? Неужели ей и вправду так претит быть незаметной, как заявила одна старая больная женщина?

— Вот было бы здорово, если бы герцог поцеловал вас так, как этот грум!