Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На покинутом же проверяющим блоке ещё пол часа продолжалась самая настоящая пробка. Разошедшиеся милиционеры продолжали скурпулёзно проверять каждый проезжающий с их стороны транспорт. Но вскоре, на радость чеченцам, с отдыха возвратились оба капитана, сменившие порядком подуставших майора и сержанта. Уже отходя от дороги, Велиев успел заметить, как эксперт с ходу, без всякой проверки пропустил два автомобиля подряд, а дежурный отозвал в сторону водителя остановленного им крытого ЗИЛа. Ещё через десять минут пост заработал в обычном режиме.
На кухне хозяйничал худой, низкорослый солдатик в замусоленной одежде и серыми от въевшейся грязи руками. Лицо было того же цвета, но всё же на фоне хмурых физиономий возившихся с дровами солдат, оно казалось белоснежным. Так называемых подсобных работяг было двое. Один из них – с худым заострённым лицом и выглядывающими из широких рукавов тонкими запястьями длинных рук, чем – то напоминал нахохлившегося на холодном ветру воробья. Что до второго, то он был на голову выше своего товарища и гораздо шире в плечах, но с размером обмундирования ему явно не повезло. Комуфлированные брюки на нём смотрелись словно лосины, а при приседании нижний срез штанин немногим не доставал до обтянутых материей колен. Только по отдельным фрагментам верхней одежды можно было догадаться, что немыслимого цвета лохмотья на плечах когда – то назывались армейским бушлатом. Изрядно истрёпанные рукава бывшего бушлата едва прикрывали кисти рук. Дым от горящих в печи дров ровным слоем покрыл их чумазые лица и оттого на фоне серых овалов чётко различались лишь глаза. Другие солдаты мало чем отличались от первых трёх. К кухне подтягивались на обед грязные и полуголодные пацаны. Их ровесник сержант построил прибывших в две шеренги и, убедившись в наличии всех, отдал команду на принятие пищи. Заканчивавшие обед милиционеры поспешили подняться из-за стола и, поблагодарив повара, направились к дороге. Шли молча, стараясь не поскользнуться в образовавшихся после ночного ливня лужах. Обсуждать увиденное не хотелось.
На дороге за время отсутствия майора и сержанта произошли небольшие изменения: с нежданным визитом подъехали местные коллеги. Чеченских милиционеров прибыло пятеро и цель их посещения была непонятна. Вместо того, чтобы помогать в проверке проходящего транспорта, они застыли метрах в десяти от обочины и преспокойно взирали за происходящим. Поток машин стал заметно иссякать, и теперь одна пара вполне управлялась с возложенными обязанностями. Когда наступил черёд отдыхать Глебу, то он приблизился к стоявшему невдалеке невысокому худому чеченцу лет тридцати пяти.
– Надолго вы к нам? – поинтересовался он, окидывая взглядом новоявленного гостя.
Тот поправил сползающий с угловатого плеча ремень автомата и неопределённо ответил:
– Не знаю ещё, посмотрим.
Вскоре выяснилось, что чеченца зовут Муса, и что среди прибывших он как будто за старшего, причём не столько в начальствующем, сколько в духовном смысле. Муса был сыном муллы, Коран знал в совершенстве и, что самое главное, старался всецело его придерживаться.
– Слушай, всё хочу перед отъездом головной убор ваш на память купить. Ну тот, что на тюбетейку похож. У вас он, кажется, по другому называется? – поделился своим желанием опер.
– Пиассу? – переспросил чеченец, широко улыбнувшись.
– Вот – вот, её самую. Но говорят, что каждый цвет для своей цели предназначен, так ведь?
– Так. Зелёный – для молитвы, белый – для какого-нибудь торжественного случая, а другие – по усмотрению. У нас, когда молятся, то полностью переодеваются. И не дай бог, если шерстинка от собаки или кошки на одежду попадёт – тогда молиться в ней нельзя.
– Что так? – удивился Глеб – Я думал, что только свиньи у вас не в почёте!
– Собаки с кошками у нас тоже грязными животными считаются, мы не держим их.
Действительно, Велиев давно приметил, что в чеченских домах эти животные встречаются крайне редко, что в сравнении с русскими деревнями выглядело довольно контрастно. Словно прочитав его мысли, Муса усмехнулся:
– Я то знаю, что у вас по собаке с кошкой в каждом дворе – девять лет в Краснодарском крае прожил. Мои родители тогда в одной из станиц жили, а я там школу заканчивал…
Муса снова улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль затуманенными глазами. Затем, не в силах справится с нахлынувшими воспоминаниями, продолжил:
– Хорошее время было. Я там с русской девушкой дружил, Наташей звали. Она меня и выучила по русски чисто говорить. Я жениться на ней хотел, но родители воспротивились – у нас ведь стыдно на русских жениться… А потом моя семья снова сюда перебралась и мне уже здесь жену выбрали.
– Сколько же жён у тебя?
– Одна. Я не настолько богат, чтобы двух содержать. Это ведь и дома им отдельные надо, и подарки одинаковые… У нас мало кто по несколько жён имеет, для этого действительно богатым быть нужно.
До сих пор всё услышанное как таковой новостью для Велиева не было, но для затягивания собеседника в разговор он продолжал задавать вопросы, ответы на которые знал заранее:
– Так уж и отдельные дома? – переспросил он, недоверчиво округлив глаза.
– Конечно. У нас в Коране всё расписано, каждый шаг. Как жениться и как вместе жить.
– Скажи, а вахаббизм – это что, течение такое в мусульманстве или отдельная религия?
Муса поморщился и в раздражении бросил:
– Какая там религия… Мы десять лет назад о ней и не слышали вовсе. Им никакие каноны не указ, вытворяют, что хотят.
И, распаляясь с каждым словом всё более, чеченец на повышенном тоне принялся высказываться дальше:
– Они ведь для молитв не в мечети собираются, а в отдельных домах сборища устраивают. И чем там занимаются, стыдно сказать…
Говоривший поморщился и продолжил:
– Ты ведь знаешь наше отношение к своим матерям? Так вот, у нас в одном селе случай был. В одной семье сын вахаббом сделался, стал на такие вот сходки ходить. А через полгода приводит с собой мужика и говорит матери: «Вот твой муж!» А отца из дома вообще прогнал – тот в заброшенном сарае за огородом ютился.
– Что же родичи не вступились, они-то куда смотрели? – не сдержал возмущения Велиев.
– Что родственники! Вот если бы в семье вообще мужчин не осталось, тогда бы дальние вступились. А так, если сам отец не противится, то и другие лезть не стали.
Велиев понял, о каком деле шла речь, но вида не показал. Случай этот произошёл несколькими месяцами раньше,