Поэтому я не стал молчать. Я заявил:

— Если вы сомневаетесь, что я говорю правду, давайте прямо сейчас поедем ко мне на квартиру. Я докажу вам, что Инка — простите, миссис Робертсон — была у меня сегодня ночью.

ФБР-овцы в очередной раз переглянулись, и Чен сказал, что, вообще говоря, они не должны обыскивать частное помещение без ордера на обыск, подписанного судьей. Но если я выражаю добровольное согласие, они, так и быть, окажут мне эту любезность.

— Лио, — сказал Стьюарт, — ты хорошо подумал? Эти джентьмены не просто не должны — они не имеют права входить в твой дом без твоего разрешения или без ордера на обыск. А вы, — обратился он к агентам Чену и Фаррелу, — надеюсь, понимаете, что улики, полученные без ордера на обыск, могут быть не приняты судом к рассмотрению?

— Дорогой мистер Розенбергер, — в очередной раз улыбнулся Чен, — мы чрезвычайно вам благодарны за те усилия, которые вы прилагаете к повышению уровня нашего юридического образования. Но мы с вами старые знакомые, и вы, безусловно, знаете, что мы никогда не выходим за рамки закона, не так ли? Поэтому, если вы пожелаете сопровождать мистера Голубева, который, как вы сами заметили, официально все еще не ваш клиент, мы не будем возражать.

На этом юридические препирательства закончились, и все мы дружно отправились ко мне на Десятую улицу. Хотя Федеральный Дом, в меру своих возможностей, проявил ко мне гостеприимство, все же, оказавшись вне его стен, я вздохнул с облегчением. Сейчас, в пять вечера, солнце уже склонялось к закату и небо, хоть по-прежнему безоблачное, стало не нежно-голубым, как утром, а, скорее, синим. Цвет горной гряды на горизонте тоже изменился. Складки гор превратились в темно-сиреневые, и я знал, что еще через час они будут совсем фиолетовыми. Как и обещали утром по телевизору, температура явно перевалила за тридцать по Цельсию, и я подумал, что правильно выбрал утром рубашку без рукавов. Жара была заметна только на открытом воздухе — в помещении или в машине всегда были включены кондиционеры.

Из даунтауна мы ехали уже на трех автомобилях — к нашему кортежу присоединился Стьюарт. На этот раз ФБР-овцы не стали усаживать меня в свою машину, и я поехал вместе со Стьюартом, а лейтенант Санчес, как прежде, в одиночестве. По дороге Стьюарт продолжал убеждать меня, что я зря согласился на несанкционированный судьей обыск — это, говорил он, очень необычно и заставляет подозревать какой-то подвох со стороны ФБР. Я не очень внимательно его слушал, поскольку никогда раньше не бывал пассажиром в его машине. Разговаривая за рулем, Стьюарт продолжал, как ни в чем не бывало, оживленно жестикулировать, временами вовсе бросая управление. По счастью, до дома, где я жил, мы добрались очень быстро, так что разбиться не успели.

Запарковав машины у обочины, мы прошли по запыленной асфальтовой полоске к металлическим воротам из кованых прутьев, крашеных черной краской. Ворота запирались на ключ, выдаваемый каждому из жильцов, в том числе, конечно, и мне. Я пропустил своих спутников во двор. Двери каждой квартиры смотрели, как я уже упоминал, внутрь двора. Стены дома были из рыжего неоштукатуренного кирпича. Моя дверь находилась в самом дальнем конце двора, рядом с маленькой калиткой запасного выхода. Навещая меня, Инка пользовалась как раз этой калиткой — я заранее открывал ее изнутри.

Из бассейна доносился плеск, и, даже не посмотрев, я знал, что это мой молодой друг-полицейский. Он вынырнул, повернул к краю бассейна и встал на ноги.

— Добрый вечер, Лио, — жизнерадостно сказал он, — выходит, тебя еще не посадили? — Тут он заметил лейтенанта Санчеса и несколько смутился.

— Нет, — ответил Санчес вместо меня, — Лио все еще на свободе. А ты, выходит, на сегодня уже закончил? Я не знал, что Лио живет с тобой в одном доме. Мы как раз идем к нему в гости — вылезай и присоединяйся к нам, ты можешь пригодиться.

— О'кей, босс, — сказал парень, вылез из бассейна и начал вытираться.

Мы подошли к моей двери и остановились.

— Отпирать? — спросил я. Я понятия не имел, какой должна быть процедура обыска.

— Отпирайте, но пока не входите, — распорядился лейтенант. Он повернулся к агентам. — Вы не возражаете, что командовать буду я?

Дверь открывалась вовнутрь, прямо в жилую комнату. Налево, через проем, комната расширялась в небольшую кухню, а прямо был вход в спальню — типичная квартира холостяка. В том же доме можно было бы снять и так называемое «студио», где все вместе — и кухня, и спальня — умещалось в одной комнате. Студио были дешевле и пользовались большим спросом у студентов университета. Но я, когда выбирал квартиру в Тусоне, решил, что уже не так молод, и не смогу спать мертвым сном под всхрапывания кухонного холодильника.

Санчес вошел в дверь первым и включил свет. На руках у него уже были тонкие резиновые перчатки — я не успел заметить, когда он их надел и откуда вынул. Он прошел на середину комнаты, к дивану, напротив которого стоял телевизор, и сказал:

— Лио, теперь подойдите ко мне. А вы, ребята, входите и постойте у входа. Теперь ваше дело — наблюдать, но не вмешиваться.

Стьюарт, Чен и Фаррел сгрудились у двери. За ними я увидел своего молодого приятеля, который оставался на пороге, не входя в помещение. Он так и был в мокрых плавках — мысли пойти и одеться у него не возникло.

— Лио, — обратился лейтенант ко мне, — вы говорили, что можете доказать нам, что миссис Робертсон была здесь с вами сегодня ночью. Какие доказательства вы имели в виду?

— Вчера мы с ней приехали ко мне около десяти вечера, — сказал я. — Посидели, поговорили, выпили вина, потом чаю с пирожными, а потом она осталась у меня на ночь. В холодильнике еще должны оставаться пирожные — мы купили дюжину в супермаркете. Посуду я мою обычно по вечерам, но вчера, конечно, не мыл. На чашке и бокале, из которых она пила, должна быть ее губная помада, может быть сохранились и отпечатки пальцев. Посуда вон там, в мойке. Она могла обронить что-нибудь в спальне — платочек, шпильку. Кстати, — вдруг вспомнил я, — в спальне на столике должна лежать записка, которую она оставила мне утром. Она ушла до того, как я проснулся.

— Хорошо, — сказал Санчес. — Теперь вы, Лио, стойте где стоите, а остальные джентльмены вместе со мной посмотрят, правда ли то, что вы сказали.

Разумеется, все оказалось правдой — я ведь и не собирался ничего скрывать. Комнатка была маленькой, и когда Санчес включил верхний свет на кухне, я и не подходя ближе отчетливо увидел Инкину губную помаду на бокале и чашке. Наполовину пустая коробка с пирожными, как я и сказал, лежала на верхней полке в холодильнике. Зайти в спальню вместе со всеми лейтенант мне не позволил, так что я не видел, где именно они нашли записку — она могла, к примеру, завалиться за кровать.

Но записка была благополучно найдена и даже произвела некоторую сенсацию. Я как-то не подумал, что написана она по-русски, и никто из присутствующих прочесть ее не сможет. Однако не успел агент Фаррел выразить свое недовольство по этому поводу, Стьюарт перехватил инициативу. Русский язык записки еще раз подтверждает мою невиновность, сказал он, поскольку по-русски записку могла написать только миссис Робертсон. Мало того, в записке указано время — шесть часов десять минут утра. Следовательно, миссис Робертсон действительно оставалась здесь всю ночь.