Понятно, что обычно я звонил Зиновию из дома. Но в этот раз я заколебался — а вдруг ФБР начало подслушивать мой телефон, — и решил воспользоваться автоматом. Зиновий должен был быть уже на работе, так что я позвонил прямо туда, а не к нему домой. Это отступление от правил само по себе означало сигнал тревоги и Зиновий, конечно, не мог обсуждать наши проблемы по служебному телефону. Поэтому, как только он поднял трубку, я назвал ему номер автомата, из которого звонил и попросил перезвонить. Через полминуты раздался звонок — Зиновий набрал номер со своего мобильного телефона. Слышно было хорошо, благо по Парк-авеню в этот утренний час проезжали лишь редкие автомобили, а в «7 — 11» и вообще еще никто не заходил.

Я рассказал Зиновию, что произошло со мной вчера, но, естественно, не упомянул Инку ни словом — наши семьи были в слишком близких отношениях, и жена Зиновия вполне могла что-нибудь сболтнуть Рае. Поэтому я сделал упор на то, что кто-то — неизвестно кто — засветил мой компьютер при взломе банка, и университетская полиция и ФБР подозревают меня. Однако, сказал я, мне, наверное, удастся отвертеться — я не стал уточнять, каким образом.

Реакция Зиновия меня, честно сказать, удивила. Все-таки это он задумал нашу операцию и даже предусмотрел, как отвечать на многие неприятные вопросы. А теперь, когда наступил действительно опасный момент, Зиновий растерялся. Вместо того, чтобы посоветовать мне что-нибудь дельное, он опять и опять интересовался, почему в дело вмешалось ФБР и о чем они меня расспрашивали. Когда я заметил, что не так важно, какое именно учреждение нас посадит, если докопается до сути наших махинаций, Зиновий рассердился.

— Ты, — сказал он, — просто не понимаешь, что значит попасть на заметку у ФБР. Это еще хуже, чем КГБ. Ты когда-нибудь имел дело с КГБ?

— Нет, — ответил я честно, — не приходилось.

— Ну, конечно, куда тебе, — раздраженно заметил Зиновий, — такими зайчиками, как ты, КГБ не интересовался. А ко мне они однажды приставали, но, слава Богу, не надолго, видно, других дел стало много. У них ведь как было: приказ есть — они копают, приказ отменили — все, они про тебя забыли. А ФБР, если прихватит, ни за что не отцепится. А раз тебя зацепили, они и до меня могут добраться.

— Что ж мне теперь, застрелиться что ли, — огрызнулся я. — Не плачь, Зиновий, меня они еще не прихватили, а ты и вовсе далеко, чего тебе-то бояться? О наших делах им ничего не известно.

Но Зиновий по-прежнему нервничал и говорил о том, как это неудачно получилось с ФБР. Я начал постепенно понимать, что полгода назад в Чикаго Зиновий умолчал чуть ли не о главной причине, по которой ему потребовался партнер. Мозги у Зиновия работали замечательно, но вот смелости ему явно нехватало. Он придумал почти неуязвимую схему, но самостоятельно жонглировать деньгами на чужих банковских счетах он не смог бы. Он бы просто умирал от страха, хотя, как показала моя четырехмесячная практика, особенного риска не было. Но Зиновий был не практиком, а теоретиком, и даже небольшой психологической нагрузки он бы не выдержал. И сейчас я не мог больше полагаться на его руководство — наоборот, мне самому надо было брать командование на себя.

Как только я это понял, моей первой задачей стало оборвать стенания Зиновия и заставить его думать, а не паниковать. Я решил пойти на крайние меры.

— Зяма, — сказал я сурово, — сейчас же перестань трепать языком, как какой-нибудь шлемазл, и слушай меня. Все не так плохо, как ты думаешь.

В последний раз я называл Зиновия Зямой лет двадцать тому назад, когда мы, оба в подпитии, чуть не повздорили из-за какой-то его сокурсницы. Что же касается слова «шлемазл», которое на языке идиш означает, примерно, «недоумок», то его Зиновий вообще никогда от меня не слыхал. Сам я впервые — но не в последний раз — услышал это слово из уст моей тещи, Ребекки Марковны, месяца через два после того, как женился на Рае. В Америке я обнаружил, что слово «шлемазл» прекрасно прижилось в английском языке и никто даже не подозревает о его еврейском происхождении.

Как я и рассчитывал, моя двойная наглость ошеломила Зиновия, и он, наконец, замолчал. Воспользовавшись этим, я продолжил:

— Забудь о ФБР, давай лучше поговорим о деле. Мы ведь пока ничего не проиграли — просто не выиграли столько, сколько хотели. Понятно, что никаких операций я больше проводить не буду. Я постараюсь убраться из Тусона как только смогу, и я уверен, что тебя никто не побеспокоит. Но мне нужно, чтобы и ты кое-что сделал.

И я рассказал ему о своей проблеме с «Фиделити». Несмотря на душевное смятение, Зиновий понял меня сразу. Однако ответ его был вовсе не таким, на который я надеялся.

— Да, — сказал он, — имитировать адрес другого компьютера не очень сложно. Но, ты прости меня, Леня, я этого делать не стану. Я понимаю твою ситуацию, но и ты пойми мою. ФБР наверняка следит теперь за всеми твоими контактами — кстати, ты молодец, что звонишь из автомата. Твой счет в «Фиделити» уже тоже им известен. Теперь предположим, что я, как будто бы с твоего компьютера, связываюсь с этим счетом и что-то там делаю. Но ты ведь сам сейчас уже не можешь работать на своем компьютере, и они об этом знают! Значит, кто-то сделал это за тебя — а кто? Начинают копать и докапываются до моего настоящего адреса — это тоже не так трудно сделать. Так что ты извини, но я — пас. Я же не виноват, что ты такую дурацкую защиту себе придумал — и кто из нас шлемазл, между прочим?

Голос Зиновия креп по мере этой речи, и к концу ее я почувствовал, что командиром снова стал он. Действительно, странно будет, если мой бывший компьютер подключится к моему счету, но без меня. Правда, Зиновий, как мне казалось, преувеличивал грозящую ему опасность. Я бы на его месте, пожалуй, рискнул, чтобы помочь другу. До сих пор я никогда не сомневался в том, что Зиновий мой друг, но вот считал ли он меня своим другом? Теперь я уже не был в этом так уверен.

— Ладно, — сказал я, — ты меня опять убедил. Ну, и что же мне делать?

— Я думаю, — ответил Зиновий уже гораздо спокойнее, — что тебе нужно переждать хотя бы две-три недели, пока все утихомирится и ФБР от тебя отстанет. А потом попробуй договориться с кем-нибудь из вашего отдела и попроси, чтобы тебя пустили поработать на компьютере с твоим адресом. Ты можешь так и сказать, что, дескать, иначе тебе не удается выручить твои собственные деньги. Это никакое не преступление, и любой американец тебя поймет. В крайнем случае предложи какой-то процент. А если и тогда ничего не выйдет, что ж, уезжай из Тусона назад в Чикаго. Я подробно объясню тебе, как добраться до твоего счета с другого компьютера, и ты сделаешь это сам. В конце концов, за пару недель с деньгами ничего не случится — никто не сможет их у тебя украсть, это уж точно. Договорились? А теперь давай закончим этот разговор и вообще прекратим на время наши контакты. Мой тебе дружеский совет — первым делом отвяжись за это время от ФБР. Ну что — пока?

— Пока, — мрачно сказал я и повесил трубку. По сути дела, друг Зиновий предоставил мне выбираться из моих проблем самому — помощи от него не будет. Но, с другой стороны, он был прав — надо окончательно разобраться с полицией и ФБР и убедить их, что я не имею никакого отношения к краже полутора миллионов из «Твенти ферст бэнк оф Аризона».