ещё и Келли осталась в Квартириусе. Хотя с братом могла бы, например, попрощаться.

Варэк не хотел анализировать, почему ему так важно напоследок увидеть Келли, её улыбку и пышные волосы, но о том, почему она не пришла, догадывался. Ей просто стыдно за то, что произошло вчера. Гриру застукал её с братом. По словам Гриру, Келчи умолял Келли перебить ему топором ногу, чтобы избежать Миртару, и плакал, как девочка, а Келли честно хотела помочь, но в последний момент рука не поднялась калечить родича.

Гриру на Короле Небес верили, в отличие от настроившего всех против себя Келчи, но Мудрейший велел всем делать вид, что ничего не произошло.

Впрочем, когда Варэк оказался внутри рога, он сразу забыл и о словах деда, и о том, что не попрощался с Келли. Задремавшие было мечты о свободе подняли голову и заставили смеяться, как он не смеялся мальцом.

Здесь, в Роге Миртару, даже проповеди Бартоломео теряли свой смысл, как теряет смысл вера в мир без воды на берегу океана.

Варэк крепко сжимал в правой руке ладонь Лилле, а в левой – Келчи, и, вперив взгляд в кусочек звёздного неба, оставленный ему Рогом, ждал не приключений и подвигов, как раньше, а неизвестности.

Неизвестность – спутник тревоги. Он никогда не думал, что ею можно наслаждаться, больше – отдасться всей душой и каждым дюймом молодого здорового тела, раствориться целиком в предчувствии неведомого. Младенец, покидающий чрево матери, испытывал меньше эмоций, чем Варэк Непоседа, когда почувствовал, что сейчас крушт выбросит его в нижний мир.

Ни один самый безумный полёт на шустрых новорожденных круштах не дал ему столько, сколько короткое путешествие во вращающемся пузыре над просторами незнакомой страны. Потом был удар о землю, и снова перед глазами всё замелькало.

– Я так этого жда-а-ал! – всё, что смог прокричать Варэк, и это было ложью: он не ждал, что будет так весело.

Когда пузырь остановился и лопнул, никто из его пассажиров не мог встать. Они так и лежали, вцепившись друг другу в руки, судорожно дыша и воздавая хвалу Птице Судьбы, что никто не предлагал прощальный ужин.

Первым нашёл в себе силы приподняться, как ни странно, Лилле. Толкнув Варэка в плечо, он произнёс первые слова этого Миртару:

– Ну, Варэк… с днём рождения тебя, что ли!

И все трое засмеялись тем счастливым беззаботным смехом, который является привилегией лишь детей и подростков и тех немногих взрослых, которые помнят себя такими.

Часть II

Глава 1

Что с тобой?

При желании запас еды на один день можно растянуть на два, а то и три. Но не тогда, когда празднуешь день рождения – друзья смели всё в первую же трапезу. Тем более, некоторые напитки так возбуждают аппетит.

Никто не спрашивал, как Келчи пронёс на крушт строго запрещённый к употреблению в кочевье (жизнь над землёй не терпит нетвёрдой походки) зимний морс, и уж тем более, как скрыл флягу от инспекторов Миртару. И даже Лилле не стал занудствовать – мол, они ещё несовершеннолетние и не имеют право на выпивку.

Только к утру закончились пляски у костра, громкие песни и задушевные разговоры. Под парами зимнего морса даже Келчи оказался вполне себе компанейским человеком, а Лилле болтал так безудержно, что, увидев его, проглотил бы язык любой, кто обращался к нему по прозвищу Молчун.

Когда выяснилось, что соратники по Миртару не забыли про подарки (нож с резной ручкой от Лилле и льняной шарф с вышивкой от Келчи), расчувствовавшийся именинник их даже облобызал. Лилле со смехом попросил обойтись без телячьих нежностей, а Келчи ничего не сказал, только покраснел, как варёный рак.

Наплевав на все уроки Миртару, они продрыхли до полудня, не поставив часовых, и проснулись от жуткой головной боли и острой жажды. На утоление последней ушли обе фляги, в которых была вода, а не зимний морс, после чего головная боль ослабла, но незначительно.

– Гады, гады, гады! – стонал Варэк, растирая себе виски.

– Ты о ком? – с затаённой обидой спросил Келчи.

– О наших старших, конечно! – ответил Непоседа. – Бартоломео прав: взрослые обожают врать, особенно те из них, кто недавно был ребёнком! Ну хоть бы один гад из пивших зимний морс рассказал, что будет потом!

– Вы как хотите, а я больше не притронусь к выпивке! – вернувшись из кустов, где его рвало, сказал Лилле. – Клянусь Матерью Круштов!

– Присоединяюсь! – с готовностью откликнулся Варэк.

– А вот я подумаю, – не поддержал порыва друзей Келчи.

Учителя Миртару советовали первым делом понять, где находишься, и определиться с маршрутом, но троица с Короля Небес, когда головная боль утихла до приемлемой, сразу озаботились тем, что бы поесть.

Убедившись, что в сумках не осталось ни крупинки, они затеяли охоту, благо птиц летало полно. Но четыре подряд стрелы ушли в никуда – руки обоих охотников тряслись, словно они ими мешки ворочали.

– Ну, Келчи – понятно, он с пяти шагов в Пурпурный Крушт промахнётся, а у тебя, Лилле, это, видимо, ещё одно последствие пьянящих напитков! – сказал Варэк и попросил дать лук ему.

– У тебя тоже руки дрожат! – заметил Лилле. – Лучше сходим поищем промазавшие стрелы.

Увы, они, привыкшие подтягивать сбитую дичь с помощью тонкой верёвки, привязанной к стреле, не обладали всеми полезными навыками земных лучников – четыре стрелы как в воду канули, сколько бы парни ни прочёсывали местность.

Решив, что уж рыбалка-то им по силам, они отправились на поиск открытой воды и, на свою радость, очень скоро её нашли.

Увы, эту реку рыба то ли не любила, то ли принципиально не хотела идти в сеть пришельцев с неба. Но зато здесь прекрасно растворялись остатки похмельного синдрома.

Солнце нещадно палило, словно стремясь оправдаться за позднюю весну, воздух прогрелся до летнего, в отличие от воды, но парням, мучавшимся от последствий попойки, бодрящий холод был в самый раз.

Только Келчи предпочёл дождаться, когда организм выведет весь хмель естественным путём. Пока Варэк и Лилле с уханьем плескались, раздевшись донага, он сидел на берегу, поджав ноги, и старался не смотреть на купальщиков, словно сама мысль коснуться такой холодной воды его пугала. А потом вдруг вскочил и крикнул:

– Ребят, а ничего, что вы здесь не одни? Хоть бы рубахи надели!

– А кого нам стесняться? – не понял Варэк. – Птиц, что ли?

Лилле засмеялся, но Келчи был серьёзен:

– Я же сказал: «Вы здесь не одни»! В воде могут водиться… пиявки,