пылкими возлюбленными, то добрыми друзьями. Такими людьми, кто друг другу верен до конца и во всём. Она меня очень уважала, я знаю. Да и я ею искренне гордился. Её внезапная смерть стала для меня ударом. Оттого и решил, что, раз следствие не справляется с поисками виновного, я сам его отыщу. Вы, – он коротко глянул на дверь и заговорил быстрее: – Вы поможете мне найти убийцу? – Эскис приблизился к ней и перешёл на шёпот, а Лиза уловила исходящий от него тонкий медицинский запах. – Знаю, что этот человек наверняка как-то связан с институтом, раз дело закрыли столь ловко и быстро. Возможно, он куда влиятельнее, чем мы предполагаем, но закон для всех един. Вы ведь любили Татьяну?

– Да, – тихо ответила девушка. – Мы нашей дружбой очень дорожили.

– Значит, вам тоже не всё равно, – глаза Алексея Константиновича взволнованно заблестели. – Она… Татьяна Александровна как-то раз даже уточнила у меня, позволю ли я ей общаться с подругами после того, как мы поженимся. Я только засмеялся и спросил, как могу я ей запрещать подобное?

– Никак, – зачем-то уверенно ответила Лиза.

– Никак, – эхом повторил мужчина. – Вы можете осмотреть личные вещи Татьяны и Ольги? Вдруг сыщики пропустили нечто важное? Нечто такое, что посторонний человек посчитает обычной женской безделицей, а вы, знавшая девушек лично, поймёте, что для них это совершенно несвойственно.

Бельская отрицательно покачала головой.

– Не смогу. Наша старая комната опечатана. Меня перевели в другую. Я сама не всё забрать успела. Я, конечно, попробую попасть туда, но не уверена, что без разрешения мне это удастся.

Она живо представила себе их жёлтый дортуар и ванную комнату, на старом кафеле которой в луже подсохшей крови лежала Ольга.

Лиза отвернулась. Упёрлась руками в крышку рояля.

– Попробуйте, – Алексей Константинович задумчиво пожевал губу. – Внимательно послушайте разговоры классных дам, даже если это кажется вам неприемлемым. Постарайтесь вспомнить, с кем девушки конфликтовали или вообще общались. Кто мог желать зла не только им, но и вам с Натальей Францевной. Вдруг отравитель ошибся?

Лиза бросила на него хмурый взгляд.

– Я не смею утверждать, но подобное возможно, – развёл руками молодой врач. В его голосе прозвучала мольба, когда он сказал: – Поговорите с другими ученицами. Пожалуйста, Елизавета Фёдоровна. Вы моя единственная связь с институтом.

Девушка вскинула голову. Глянула на Эскиса с вызовом, будто этот его умоляющий тон оскорблял её ничуть не меньше прямых подозрений.

– Я и без ваших уговоров намерена отыскать истину, – дерзко заявила она, а потом добавила: – Однако вы правы. В стенах Смольного я смогу поискать некоторые зацепки, но за его пределами мне аналогично пригодилась бы ваша помощь.

Алексей Константинович улыбнулся.

Улыбка вышла исключительно вежливой. Без толики искренности.

Он отыскал во внутреннем кармане сюртука короткий карандаш и, не спросив дозволения, открыл Лизину тетрадь по химии в самом её конце.

– У вас есть возможность передать мне записку, если что-то узнаете? Я напишу вам адрес моей медицинской практики. Меня легко застать на месте. Я провожу там всё время.

– Напишите на всякий случай, но вряд ли я смогу передать даже устное сообщение. – Бельская с сомнением нахмурилась.

Эскис закончил писать и закрыл тетрадь.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал он. А потом сказал: – Мы с вами отыщем виновного. Не сомневайтесь.

Лиза коротко кивнула.

– Постараюсь что-нибудь узнать.

– Спасибо вам.

Несколько мгновений он внимательно рассматривал её. Таким взглядом, что Лизе стало ужасно любопытно, о чём именно мужчина думал. Неужто и вправду считал виновной её саму или Наталью? Тех, кто вырос вместе с Танюшей и Олей и нашёл их утром, едва не лишившись рассудка от пережитого шока. Бельской гадко было даже вообразить подобное.

– Вас не хватятся? – вдруг вполголоса произнёс он.

– Могут, вы правы. – Лиза спешно подхватила тетрадь и шляпку. – Я лучше пойду. А вы, пожалуйста, немного задержитесь. Просто на всякий случай. Чтобы нас не увидели вместе. До свидания, Алексей Константинович.

– До свидания, Елизавета Фёдоровна.

Она задержалась у порога, чтобы выглянуть в коридор, но не увидела никого, поэтому сразу заторопилась в сад. Тетрадь Лиза прихватила с собой, как предлог. Оправдание, почему она вдруг задержалась. Якобы вспомнила свой вопрос по домашнему заданию и пошла к Ермолаеву, а тот посадил её выполнять дополнительные уравнения. Подобное решение Петра Семёновича никого не удивило бы. В отличие от правды.

Если бы Елизавета Бельская вдруг открылась кому-то, что она беспрепятственно беседовала с малознакомым мужчиной наедине прямо в учебном кабинете Смольного средь бела дня, ей бы попросту не поверили. Лиза не позволяла себе даже под руку с кавалером пройтись, дабы ненароком не навредить своей репутации. Не говоря уже о приватных беседах.

Папенька всегда твердил о том, что нет для приличной женщины ничего важнее её доброго имени и незапятнанной чести. Фёдор Бельский растил дочь в такой строгости, с какой не все мужчины воспитывают своих сыновей. Он приучил Лизу не просто доводить до конца каждое начатое дело, но стремиться к совершенству во всём. Быть лучшей. С малых лет осознавать: успех для женщины в современном обществе гораздо важнее, чем даже для мужчины, которому порой достаточно просто верно распорядиться наследством или же поступить на военную службу. То же самое касалось и вопросов репутации. Для мужчины мимолётный адюльтер становился лишь пикантной подробностью его жизни и поводом для хвастовства в кругу близких друзей, а вот судьбу девушки он мог разрушить полностью. Лиза отчётливо осознавала, насколько губительным оказывается осуждение сильных мира сего и дурная слава в приличном обществе. Примеров она знала массу. И не желала оказаться в их числе.

Однако же именно болезненная тяга доводить всё до логического финала не позволяла ей успокоиться. Бельская желала выяснить правду, поэтому на помощь Алексея Эскиса она согласилась столь легко. Да и не казался он ей дурным человеком. Таким мужчиной, кто мог бы разрушить жизнь молодой женщины. По крайней мере, с Татьяной у них всё складывалось чинно и благородно.

Интересно, сколько ему лет? Танюша говорила, но Лиза не запомнила. Кажется, двадцать восемь. Вряд ли больше тридцати, уж точно. Седых волос у него нет, равно как и морщин. Но взгляд такой пристальный. И печальный немного. Из-за Танюши, наверное. Из-за чего же ещё?

С этими мыслями Бельская покинула институт и отыскала в саду своих одноклассниц. Те играли в жмурки и на появление Лизы отреагировали весело, но без особого внимания. А когда она упомянула Ермолаева и химию, то лишь со смехом посочувствовали и сказали, что ей вообще повезло быть отпущенной на волю столь быстро. Затем