путь. Не хотелось бы мне столкнуться с ночными жителями здешних лесов.

Она поднялась, размяла затекшие ноги и поспешила к лагерю.

Пока спутницы не было, Николас успел развести огонь и подрумянить кусок мяса, который прихватил с собой.

— Закончила? — спросил он, одаривая девушку доброй, теплой улыбкой. За время их краткого, но приятного общения, она стала привыкать к этой обворожительной улыбке и ласковым сияющим глазам с такой нежностью и восхищением глядящим на неё.

— Да, — коротко ответила она, смущённо опуская глаза.

— Присаживайся у костра. Гляжу ты озябла. Лес слишком плотный, чтобы прогреться солнцем. Сыро тут, свежо.

Ядвига послушно подсела к Николасу и протянула ладони ближе к огню, наслаждаясь блаженством тепла, растекающимся по рукам к самой груди. Почти сразу её белые щеки запылали жаром.

— Тепло…

— Пока тебя не было я подрумянил мясо. Вот держи, — он протянул подруге горячий кусок, с которого крупными каплями скатывался растопленный жир и падал на землю.

— Благодарю, но пожалуй откажусь.

— Почему? Выглядит довольно аппетитно.

— Я не ем мясо. Матушка и отец шибко бранились, когда я отказалась. Насильно пытались заставить. Да только кусок в горло не лезет, после того, как услыхала, как животные и птицы говорят со мной.

— Ты кому-нибудь рассказывала об этом?

Ядвига замотала огненной головой.

— Нет. Ты первый, кому я открылась. Знала, что посчитают меня безумной. Обо мне и так разные слухи ходят по деревне. А тебе доверилась. Чувствовала, что ты не испугаешься, не осудишь. Глаза у тебя добрые, а речи искренние. А когда на дороге тебя увидала, поняла, что не ошиблась. Век тебе благодарна буду.

Николас слушал её, не моргая, не дыша. Слушал и чувствовал, как сердце трепыхается в груди. Он не понимал, что с ним происходит, да только замирал от волнения всякий раз, когда Ядвига находилась рядом. Он был готов отправиться с ней хоть на край земли, лишь бы и дальше слышать её нежный голос, чувствовать её присутствие и любоваться пламенной непокорной гривой, рассыпающиеся по изящной, прямой спине.

Сейчас, в пляшущем свете огня, ему казалось, что густые алые пряди ожили и купались в его жгучих, золотых бликах. Ядвига всё глубже проникала в его мысли, от которых он не мог и не хотел избавиться.

— Я бы мог возгордиться и тешиться тому, что теперь ты у меня в должниках, но ни к чему это вовсе. Я и сам тебе задолжал жизнь и с радостью до конца жизни буду отдавать этот долг.

Девушка смотрела на парня широко распахнутыми глазами, ощущая очередной прилив нежности к этому нерадивому юноше. Какое-то большое, чистое и трепетное чувство зародилось в душе, но его природа была ей неизвестна. Никогда ранее она не ощущала ничего подобного даже к самым близким и дорогим сердцу людям — к матери и отцу.

Парень порылся в дорожной сумке и, достав оттуда краюшку хлеба и ломоть сыра, протянул его Ядвиге.

— Вот, держи. Коли мясо тебе противно, то подкрепись этим. Нам нужны силы, путь ещё далек.

— Спасибо.

Она с осторожной благодарностью приняла угощение и принялась с аппетитом есть.

Друзья немного помолчали, а потом Николас, с мечтательной улыбкой, предался светлым воспоминаниям детства, греющим душу.

— Я многое помню с того времени, когда мы были детьми, но самое яркое воспоминание — когда ты упала в реку…словно это было вчера.

— Между прочим, я тогда шибко испугалась, — с упреком возразила девушка.

Но не взирая на хмурую маску на пылающем утонченном личике, Ник продолжал весело хохотать.

— Ха-ха-ха. Точно. Помню-помню, как ты в панике начала барахтаться и кричать, что тонешь.

— А вы как истуканы стояли на берегу и смеялись.

— Прости, Ядвига, но это и впрямь было весело, ведь оказалось потом, что река-то тебе была по колено.

— И ничего это не смешно! Я и впрямь думала, что утону, — но сколько бы она не старалась быть грозной, не смогла сдержать улыбку, а после и вовсе разразилась смехом. — После того случая я сразу научилась плавать.

— Сколько тебе тогда было?

— Семь лет.

Николас задорно добавил:

— Лучше поздно, чем никогда.

Шутя, Ядвига легонько стукнула смеющегося парня по плечу и цокнула язычком.

— Эй, прекрати надо мной потешаться.

— Я помню, как мы играли в детстве, — с теплотой в голосе отозвался повзрослевший соседский мальчишка. — Мне было с тобой так легко и просто… намного интереснее, чем с другими детьми.

— А мне было весело со всеми.

— Конечно. Ты была ещё тем сорванцом.

Внезапно тень печали пролегла между молодыми людьми.

— Как же так получилось, что мы отдалились? — задумчиво спросила девушка, подтягивая ноги к груди и обнимая колени.

Николас вполне серьезно ответил:

— Верно тебе неприятно будет это слышать, но думаю, что всё из-за твоего отца.

Отрешенно глядя на длинные, танцующие языки пламени, облизывающие краснеющие бревна, Николас поднял с земли тонкую палку и пошевелил костер, разгоняя в стороны мелкие жгучие искорки.

— Он не выпускал тебя. Отгонял всех с порога, когда мы приходили звать играть. Всегда говорил, что у тебя есть обязанности и тебе некогда дурачиться в компании оборванцев.

Ядвиге стало грустно от того, что в памяти всё ещё было живо это воспоминание, и тоска одиночества никуда не подевалась. Это был один из самых тяжёлых периодов в её детстве. Тогда девочка чувствовала себя всеми покинутым изгоем. Вот у неё было много друзей и знакомых, она много играла и веселилась и вот, в одночасье, она осталась совсем одна. Отрезана от внешнего мира, скрыта от посторонних глаз.

— Это был переломный момент в моей жизни. Я должна была забыть об играх и научиться часами корпеть над скучными свитками и пыльными фолиантами, заучивая на зубок названия растений и их свойства.

Девушка опустила голову, от чего огненные пряди упали на лицо, скрывая подступающие слезы.

«Не хочу, чтобы Николас видел мои слезы».

И он не заметил, испытывая неловкость от того, что позволял себе так пристально рассматривать девушку, сидящую рядом с ним. Лишь, когда Ядвига смахнула с лица прозрачные слезинки и выпрямилась, улыбаясь, юноша обернулся и залюбовался.

«Даже если вся лесная нечесть встанет на моем пути, это не вынудить меня свернуть с дороги, по которой идёт она. Сейчас ничто не кажется настолько правильным, чем быть с ней рядом".

Ядвига покончила с простеньким ужином и внезапная дремота стала одолевать зелёные, колдовские глаза.

— Ох, я и не думала, что настолько притомилась, — она сладко потянулась, и сонно зевнула. — Необходимо вздремнуть маленько и дальше отправляться в путь.

— Ты права, сон не помешает, — он снял с плеч