Пия целыми днями вела колонку о хороших манерах и читала в таблоидах отвратительные статьи о себе, после чего клялась больше ничего о себе не читать. Однако на следующий день все повторялось.

Ее ночи были наполнены ожиданием непредсказуемых визитов Ареса.

Вдруг он появится в дверном проеме, когда тени станут длиннее. Вдруг пригласит с ним выпить, посмотрит настороженным взглядом зеленых глаз, в которых приглушенным пламенем полыхает огонь. Она согласится и пригубит бокал газированной воды, в то время как он будет смаковать более крепкий напиток. Потом между ними повиснет тишина, густая и слоистая. А возможно, они поговорят о чем-то. Разговор, естественно, примет двусмысленный характер.

Пия не знала, как сложится. Просто ждала появления Ареса с почти неприличным предвкушением. Она скучала по нему, когда обязательства вынуждали его уезжать.

Когда не думала о своем местожительстве как о тюрьме, она признавалась себе, что ей больше подходит именно такая жизнь, тихая и спокойная, вне яркого внимания средств массовой информации и бульварных спекуляций. Ночь в Нью-Йорке явилась единственной попыткой стать другой, играть чужую роль.

«Может быть, – угрюмо размышляла она, все больше походя в этом на мягко упрекающую Александрину, – причина, по которой Арес не может находиться в моем обществе больше нескольких минут, несмотря на то, что я вынашиваю его детей, в том, что он видит не ту женщину, которую повстречал в Нью-Йорке. А потому и чувствует себя обманутым».

Ей не хотелось об этом думать. Но как отогнать подобные мысли? Тем более что она, ко всему прочему, отнюдь не красавица. Ну, совсем не похожа на мать. Такой мужчина, как Арес, может овладеть любой женщиной, и постоянно делает это. Неужели он захочет на всю оставшуюся жизнь быть привязанным к ней?

Казалось, она уже давно смирилась со своей внешностью, точнее, ее полным отсутствием. Вполне естественное следствие, учитывая то, что она – единственная дочь прекрасной Александрины Сан-Джакомо. Ей было суждено стать разочарованием с самого рождения.

«Я позабочусь о том, чтобы у нас с вами была хорошая семья. Клянусь», – ежедневно обещала Пия сыновьям, принимая удобное положение на любимом шезлонге, когда мальчишки начинали пинаться. С каждым днем, по мере их развития, она все больше и больше набирала вес.

Пия была на седьмом месяце беременности, когда обнаружила, что у их семейного дерева больше ветвей, чем она думала. Оказалось, у них с Маттео есть еще один брат.

Сводный брат Доминик.

В свое время, задолго до того, как стала иконой красоты, Александрина родила и отдала его на усыновление. Этот маленький скандальный факт Пия обнаружила в таблоиде.

– Ты знал об этом? – допрашивала она брата, поскольку газеты писали, что Доминик встречался с личным помощником Маттео. – Как давно ты в курсе, что у нас есть еще один родственник, и почему не сказал мне?

– В последнее время ты была вне зоны доступа, дорогая, – упрекнул ее Маттео предельно холодным тоном.

– Подразумевая под зоной доступа комнату, куда свободно можно войти, ты прав. – На этот раз Пия говорила резко, хотя ранее никогда не позволяла подобного тона в общении с братом, и не только с ним. – Кроме того, общаться можно и посредством небольшого устройства, с помощью которого я тебе звоню прямо сейчас. Оно очень удобно для обмена важными новостями, такими, например, как наличие нового члена семьи, внезапно свалившегося неведомо откуда. Кстати, можно просто позвонить и просто поздороваться.

– Если хочешь быть в курсе последних событий, нужно и находиться ближе, – возразил Маттео, – вместо того, чтобы сбегать с похорон собственного отца и где-то прятаться.

Пия никогда не считала, что переняла особенности характера Комбов. Но в этот момент так разозлилась, что почти не слушала оставшуюся часть разговора. Повесив трубку, она задумалась о матери. О тщеславной, красивой и невозможно притягательной Александрине, которой всегда отчаянно хотела угодить.

Пия всегда думала, что мать заперла ее в монастыре, поскольку стыдилась собственной дочери. Или злилась на нее. Или просто не слишком интересовалась. Ей и в голову никогда не приходило, что Александрина просто пыталась ее защитить. Кто бы мог подумать, что жизнь матери была далека от идеальной.

Пия с трудом могла представить другую Александрину. Обычную женщину, в жизни которой случилась незапланированная беременность. Что заставило ее отказаться от малыша сразу после родов? Что двигало этой женщиной, какие чувства она испытывала? Облегчение, стыд, печаль, надежду?

Представляя молодую мать, столкнувшуюся с необходимостью принятия столь тяжелого решения, Пия вдруг ощутила, что ее привычный мир дал трещину. Александрина, которую она знала, была такой безупречной и непогрешимой. Даже когда вступала в перепалки с Эдди. Да кто бы мог заподозрить, какие глубокие раны она скрывала.

Пия размышляла о том, что значит иметь брата, с которым она даже незнакома. Причем он, возможно, не захочет иметь ничего общего с семьей, бросившей его.

Она вдруг подняла глаза. Перед ней стоял принц. Хотя и не на белом коне, как в сказке. Просто стоял в дверях. В своей обычной манере, облокотившись о косяк.

Все еще погруженная в противоречивые мысли о матери, она сложила руки на животе.

– Ну, и как долго ты там находишься?

Он был задумчив и мрачен.

– Какое это имеет значение?

Пия выдавила из себя улыбку, хотя было совсем невесело.

– Я смирилась с тем, что ты шпионишь за мной в ноутбуке. Это твой ноутбук. Кроме того, мне нечего скрывать. Изучай, если нужно. Но я не понимаю, зачем ты исподтишка наблюдаешь за мной в собственном дворце.

– Не исподтишка, – возразил он еще более мрачно, в зеленых глазах появился задумчивый блеск. – Я не виноват, что ты невнимательна к тому, кто и что тебя окружает.

– Арес.

Но он поднял руку, прежде чем она продолжила говорить по обычному сценарию: нападение – защита, снова нападение и так далее, пока вдруг становилось трудно понять, с чего все началось и кто кому нанес больше словесных ударов.

– Поужинай со мной, – предложил он, к ее удивлению.

Это что-то новенькое. Обычно он проводил вечера на мероприятиях и приемах, и о его местонахождении Пия узнавала из социальных сетей или газет. Хотя их чтение могло быть истолковано как проявление с ее стороны слишком большого интереса к этому мужчине.

Возможно, именно новизна предложения заставила ее прикусить язык. Она пошевелила ногами, немного размяв их, встала, опираясь на подлокотник. В последнее время ей приходилось подниматься именно так. Пия подошла ближе. Арес протянул ей руку. Она приняла ее.

И будто снова нарушился баланс. Ее мир, сильно отклонившийся от своей оси, накренился еще более резко. Казалось, пол вдруг ушел из-под ног, отчего закружилась голова.