Арес издал возглас восторга, который пронзил Пию новым ярким пламенем. Он сосредоточился на другом соске, взяв его в рот так же жадно и требовательно. Она попыталась вздохнуть, борясь со слишком сильными ощущениями, но его язык был таким горячим и чувственным, что она много раз возносилась на небеса и падала в пропасть.

– Не могу поверить, что ты такая страстная, – бормотал он, прижимаясь губами к ее животу. – Давай проверим, хорошо?

Он медленно, осторожно и безжалостно снял с нее легкую одежду.

Между тем Пия распадалась на части, задыхалась и выкрикивала его имя. Она совершенно перестала думать о том, на чем была зациклена прежде. Например, о том, какой стала толстой.

Ее мысли занимали горячие губы Ареса, умелые и требовательные руки. Она не заметила, как он снял с себя остальную одежду, потому что его пальцы дразнили ее влажную плоть до тех пор, пока она не взлетела на небеса.

Арес опустился на колени перед кушеткой, притянув Пию к ее краю, широко раздвинув ей ноги и медленно вошел в ее мягкий, влажный жар. Осторожно, внимательно глядя ей в глаза. Будто она самая красивая женщина в мире. Будто он совершал священнодействие.

– Пия, – пробормотал он, словно ее имя стало для него молитвой.

И приступил к собственным молитвам, совершая мощные толчки, от которых ее снова подхватило штормовыми волнами удовольствия. Она то падала на дно, то подземным течением выбрасывалась на поверхность, кувыркаясь в диком танце.

Пия потеряла счет тому, сколько раз он доводил ее до вершины и ронял в пропасть, подхватывая на полпути и снова вознося на пик наслаждения.

Безумно прекрасно и удивительно. Она была готова наслаждаться вечно.

Как вдруг услышала отдаленный звук и поняла, что произнесла это вслух. Правда, у нее не осталось ни сил, ни желания думать об этом. Ее увлек очередной водоворот возбуждения. Дрожа всем телом, она немного подвинулась, чтобы он глубже проник в нее, и стала сама двигаться в такт его движениям.

Когда Арес ощутил приближение разрядки, он притянул к себе Пию, и, выкрикнув ее имя, испытал оргазм.

Придя в себя, она с удивлением осознала, что лежит, свернувшись калачиком на кушетке, а он рядом, прижимается к ней теплым великолепным телом.

После встречи в Нью-Йорке она задавалась вопросом, почему так себя повела. Почему так легко и просто решилась пойти с ним. Сейчас все стало ясно. Дело только в нем. В этом весь Арес.

Невероятно. Удивительный мужчина. И поэтому неудивительно, что с момента встречи с ним она перестала быть прежней.

Пия поймала себя на том, что водит пальцами вверх-вниз по животу, как это часто делала, и улыбнулась, когда Арес сделал то же самое. Они рисовали пальцами одинаковые узоры.

«Вот, первый», – подумала она, когда один ребенок пнул ее ножкой.

Последовал очередной пинок, второй мальчик не пожелал отставать от брата.

– Пия, – позвал Арес тихим нежным голосом, который окутал ее, словно легкий морской бриз. – Ты мать моих сыновей.

– Так и есть. – Улыбка слегка тронула ее губы. – Нравится тебе это или нет.

Он оторвал горящий взгляд зеленых глаз от ее живота и серьезно посмотрел ей в глаза.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Это прозвучало как приказ. Королевский приказ.

Больше всего Пию удивило то, что ей страстно, без возражений, захотелось ему повиноваться.

Но что она знает о браке? Ничего, кроме того, что видела в детстве, наблюдая за родителями, совершенно разными, а потому не совместимыми друг с другом. Снова и снова, иногда даже не один раз за вечер, она становилась свидетельницей постоянных вспышек гнева, конфликтов и раздоров. Они ругались тысячу раз, но все равно оставались вместе. Она наблюдала за их играми друг с другом, за тем, какие страшные раны они наносили друг другу.

При этом, тем не менее, Эдди и Александрина стали легендарной парой, символом любви на протяжении десятилетий.

Пия не видела смысла растить детей в мрачной атмосфере законного брака, подобного союзу ее родителей. Борьба и боль. И ни капли любви.

– Нет, – проговорила она отчетливо. – Я не выйду за тебя замуж. Пусть ты отец моих сыновей. И это не изменится. Однако нам не обязательно вступать в официальные отношения. Мы можем просто быть родителями.

В течение долгого напряженного мгновения Арес молчал.

– Интересно, как, по-твоему, это будет выглядеть, когда я взойду на трон? – мягко спросил он, хотя Пию не обманул его почти бесцеремонный тон. – Только представь, два принца поочередно проводят выходные с отцом, королем Атилии, а остальное время живут в какой-нибудь богом забытой йоркширской деревне?

– Мы разберемся с этим, так или иначе. – Пия заставила себя улыбнуться, хотя, судя по его потемневшим зеленым глазам, сильно рисковала. – И не важно, будем мы или не будем жить в моем любимом Йоркшире.

Арес поднялся, наклонился к ней и помог встать.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – на этот раз резко заявил он.

– Нет, – повторила она и почувствовала, как в ней что-то дрогнуло, ее охватила щемящая тоска. – Ты хочешь жениться на мне ради детей, но ко мне-то это не имеет никакого отношения. Ты не хочешь, чтобы я стала твоей женой. Тебе просто нужна мать для твоих детей.

– Почему я не могу хотеть и того и другого?

– Нет. – Несмотря на смятение и отчаянную тоску, она была спокойна и тверда.

Пия ожидала, что Арес начнет спорить. Может быть, впадет в ярость, как это сделал бы ее отец. Или станет мрачным и задумчивым, каким она видела его раньше.

А он лишь улыбнулся.

Интересно, а чего она ожидала. Возможно, предполагала, что, получив отказ, он уйдет заливать раны с помощью любимого виски, притворившись, будто этого разговора никогда и не было вовсе.

Однако Арес помог ей одеться, не спеша проводил в столовую и помог сесть. Они находились слишком близко друг от друга, и у них был совершенно обычный для королевской резиденции ужин, в конце которого подали чаши с водой для омовения рук.

Пия осмелилась нарушить молчание.

– А что, если я выпью из моей чаши? Предпримешь ли ты что-нибудь на правах хозяина дома, чтобы я не чувствовала, что допустила ошибку?

Пия писала о таких, казалось бы, незначительных вещах, как, например, стоит ли отправлять благодарственные письма (да, всегда), допустимо ли нарушать общепринятые правила в вопросах ношения белого в межсезонье (конечно, если вы можете себе это позволить). И дело вовсе не в чаше для омовения рук. Дело в заботе о других людях.

Речь о том, чувствует ли она себя в безопасности с Аресом. Правда, неплохо бы вспомнить о том, когда последний раз она находилась в полной безопасности. Где-либо и когда-либо. А потому как можно понять разницу, если не знать, каково это.