боевой навык достиг второго ранга, и я видел и чувствовал каждый взмах и движение противника. Я легко уклонился от удара, делая шаг в сторону, и тут же контратаковал, целясь в незащищенное ребро.

Громила, не ожидая такой скорости реакции, едва успел подставить свой топор для блока. Звук удара металла о металл разнесся по полю. Сила удара была такой, что у меня зазвенело в ушах. Громила пошатнулся, но устоял на ногах.

— Что за…? — пробормотал он, удивленно глядя на меня. — Ты… ты… Как⁈

— Как-как? Вот так, — усмехнулся я, делая выпад вперед.

Мой топор просвистел в воздухе, целясь в колено Громилы. Тот отпрыгнул назад, чудом избежав удара. Я не дал ему передышки, атакуя серией быстрых, коротких выпадов. Громила с трудом блокировал их, отступая все дальше и дальше.

— Он что, издевается над ним? — слышал я голос Добрыни.

— Давай, Староста! Покажи этому верзиле, где раки зимуют! — кричали мои люди.

С частокола доносились выкрики поддержки Громилы, но они были гораздо тише и неувереннее. Видно, что совинцы деморализованы.

Мой топор мелькал в воздухе. Вчера я с трудом парировал его удары, а сегодня чувствовал, что вижу их. Второй ранг открыл мне совершенно иное понимание боя. Я чувствовал точку баланса оружия, как продолжение собственной руки, и мог менять направление удара в последнюю секунду.

Громила пытался взять прежний напор, но я уже не был тем же противником, что вчера. Его рубящий удар сверху я встретил не блоком, а «мельницей» — быстрым вращением топора вокруг себя, отклонив летящее острие. В тот же миг, используя инерцию вращения, я нанес короткий, резкий удар в предплечье Громилы. Он зарычал от боли и инстинктивно отдернул руку. А ведь я еще сместил острие, чтобы попало обухом. Не знаю почему, но мне не хотелось калечить, а тем более убивать этого большого воина.

Я мгновенно сократил дистанцию, скользнув вперед почти вплотную к нему, и применил сделал подсечку — низкий удар обухом топора по голени ведущей ноги. Громила пошатнулся, теряя равновесие. Я не дал ему опомниться, и следующим движением, используя прием «перехват», перекинул топор в левую руку и нанес удар в бок Громилы, целясь под ребра. Удара как такового не последовало. В последний момент я затормозил движение, остановив топор в паре сантиметров от его тела. Громила застыл, ожидая удара, понимая, что оказалсяполностью в моей власти.

— Ты… ты играешь со мной? — прохрипел он, с трудом переводя дыхание.

— Просто показываю разницу между боем впотьмах и боем при солнце, — усмехнулся я, отступая на шаг.

Я подождал пока богатырь поднимется на ноги.

Отступив, я снова взял топор в правую руку и, используя круговым ударом, атаковал плашмя по топору Громилы. От сильного удара его топор вылетел из рук и с лязгом упал на землю. Громила остался безоружным.

— Это еще не все, — сказал я, поднимая свой топор над головой. — Есть еще один прием, который я приберег специально для тебя.

Я применил прием «удар с разворотом», резко развернувшись на 180 градусов и нанеся мощный удар ногой в прыжке, челюсть Громилы соприкоснулась с носком. Он даже не успел вскрикнуть, просто рухнул на землю как подкошенный.

Я опустил топор и обвел взглядом поле боя. Мои люди ликовали, а совинцы стояли в оцепенении. Громила, их самый сильный воин, был повержен. И не просто повержен в честном бою, а буквально разгромлен. Это наверняка произвело на них гораздо большее впечатление, чем просто победа. Это была демонстрация силы, демонстрация превосходства. Они это запомнят.

Но на этом ничего не закончилось. Этот бугай очнулся и попытался встать. Его глаза покраснели. Я был удивлен. Как можно было так быстро очухаться? Я же видел, как его вырубило буквально на ногах.

Я решил закончить этот бой. Сделав обманное движение, я заставил Громилу раскрыться, а затем нанес мощный удар в голову. Громила не успел среагировать. Его топор вылетел из рук, а сам он рухнул на землю. На этот раз он точно был без сознания.

— Все кончено, — сказал я, опуская топор.

Мои люди взревели от восторга. Со стороны частокола послышались разочарованные крики. Прохор стоял, бледный как полотно.

Я подошел к лежащему Громиле.

— Отнесите его в к нам в лагерь, — сказал я, обращаясь к своим людям. — Пусть отлежится.

— А что с Совиным делать будем? — спросил Добрыня.

— Поговорим с Прохором, — ответил я. — Думаю, он теперь более сговорчив будет.

Прохор, действительно, был готов на все, лишь бы избежать войны. Моя демонстрация силы его потрясла. Но он боялся Душана, поэтому буркнув что-то невразумительное, он ушел, сверкая пятками. Даже не возмутился тем, что Громилу, по сути, пленили.

Да уж, плохенький из него администратор. И как только старостой стал?

Сегодня мы решили продолжить обустраиваться в лагере. У меня еще было время. Наим драганских воинов закончится только через четыре дня. Так что, денек ничего не решит.

Вечером, когда Громила пришел в себя, я навестил его. Он сидел на лавке, потирая ушибленную голову. Милава дала ему настойку. Я думаю, что сотрясение головы он заработал. Но вроде не тошнило бугая.

— Ты стал другим, — пробормотал он, глядя на меня с нескрываемым удивлением. — Вчера ты дрался, как мальчишка. А сегодня…

— Второй ранг, — улыбнулся я. — Это тебе не шутки.

— Второй ранг… — повторил Громила, словно пробуя слово на вкус. — Ясно…

Что ему ясно — не понятно. А в детали я не вдавался. Пусть думает что это и как с этим жить.

Мы еще долго разговаривали с ним. Оказалось, что Громила, несмотря на свой грозный вид, был вполне разумным человеком. Он рассказал мне, что Душан запугал все Совиное и люди просто боялись ему перечить. Громила признался, что сам он наемник, поэтому что прикажут, то он и делает.

Мы просидели с Громилой до поздней ночи. Огонь потрескивал в костре. Шумел ветер, словно подпевая нашим разговорам. Лагерь потихоньку засыпал. Ратибор и Добрыня внимательно слушали исповедь Громилы.

— Знаешь, Антон, — начал Громила, прихлебывая пиво, — ты первый, кто не испугался меня.

Я хмыкнул. Ну да, с такой рожей я бы не хотел встретиться в темноте. А ведь мы так и встретились с бугаем. Мой дружиннику чуть со страху не обделались.

— А внешность, похоже, обманчива, — усмехнулся я. — За грозной