оболочкой скрывается вполне себе разумный человек.

Громила улыбнулся.

— Разумный, может, и да. Но жизнь меня многому научила. Я наемник, Антон. А доля наемника такова, что как скажет хозяин, так и надо делать. Вот и Душан нанял меня для охраны. И платил хорошо, не скажу ничего плохого.

— А совесть тебя не мучила, когда вы на Березовку шли? — спросил я.

Громила вздохнул.

— Совесть? — он горько усмехнулся. — Совесть сыта не будет. У меня семья, староста Антон. Жена, дети. Их кормить надо. А работа наемника — опасная и грязная, но деньги приносит. Вот и выбираешь меньшее из зол.

— Понимаю, — кивнул я.

— Уговор, — тихо сказал Громила. — Уговор есть уговор. А нарушение его — это смерть. Не только для меня, но и для моей семьи.

— А сейчас? — спросил я. — Сейчас ты пленник. Уговор как сейчас действует?

Громила посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом.

— А ты прав, — сказал он наконец. — Пленение разрывает уговор. Если, конечно, меня не выкупят.

— Не выкупят, — уверенно сказал я. — У Душана на это денег не хватит. Я заломлю такую цену… скажем, сто гривен. Нравится цифра? Мне вот нравится.

Громила усмехнулся.

— Сто гривен? — он покачал головой. — Да он за меня и полгривны не даст. Он жадный до невозможности.

— Вот и прекрасно, — сказал я. — Значит, ты свободен. От уговора, от Душана… от всего.

Громила молчал некоторое время, разглядывая свои мозолистые руки.

— И что мне теперь делать? — спросил он наконец.

— А что ты умеешь делать лучше всего? — спросил я в ответ.

— Драться, — не задумываясь ответил Громила. — И защищать.

— Тогда защищай Березовку, — предложил я. — Нам нужны хорошие воины. А ты, как я убедился, воин отличный. И я готов тебе платить. Не сто гривен, конечно, но достаточно, чтобы прокормить семью.

Громила снова замолчал, обдумывая мое предложение. Я не торопил его. Я видел, что он колеблется. И понимал почему. Ему было нелегко сменить сторону, предать своего бывшего хозяина, пусть даже такого как Душан.

Хотя по здешним законам, это уже не предательство. Но морально — да, тяжело было, видимо.

— А моя семья? — спросил он наконец. — Они в Совином. Душан может…

— Мы перевезем твою семью в Березовку, — прервал я его. — Я дам вам дом, землю. Они будут в безопасности.

Глаза Громилы блеснули.

— Ты не шутишь, староста?

— Какие еще шутки? Я абсолютно серьзно, — кивнул я.

Громила резко встал и протянул мне руку.

— Договорились, староста Антон. Я с вами.

Я пожал ему руку. В эту ночь родилась не только новая жизнь для Громилы, но и новая сила для Березовки. Мы еще немного посидели, обсуждая детали переезда его семьи и будущие обязанности Громилы в Березовке. Когда он ушел, у костра остались только я, Добрыня и Ратибор.

— Ну, что скажешь? — спросил я, глядя на Добрыню. Тот все это время молчал, наблюдая за нашим разговором с Громилой с каким-то недоверием.

— Добрыня хмыкнул и отпил глоток пива.

— Не знаю, Антон. Как-то все это… слишком быстро. Вчера он на нас с топором кидался, а сегодня уже наш союзник. Не верю я ему.

— А я верю, — неожиданно сказал Ратибор. Он сидел немного в стороне, погруженный в свои мысли.

— Ты-то откуда знаешь? — удивился Добрыня. — Ты ж с ним двух слов не связал.

Ратибор загадочно улыбнулся.

— Голоса мне сказали, — прошептал он.

Добрыня удивленно посмотрел на него. Я же уже привык к странностям Ратибора.

— Голоса? Какие голоса?

— Ну… они… они в моей голове, — пояснил Ратибор. — Они говорят, что Громила — хороший человек. Просто не на той стороне был. А теперь он с нами. И он нам поможет.

— Его голоса еще ни разу не подводили, — улыбаясь заявил я, обращаясь к Добрыне.

Добрыня задумался.

— Но все равно… я буду за ним присматривать. На всякий случай.

— Присматривай, — согласился я. — Перестраховка никогда не помешает. Но я думаю, что Громила будет нам верным союзником. Он опытный воин, знает эти земли. И, судя по всему, он действительно хороший человек.

Мы еще долго обсуждали наши дальнейшие планы, и чем дальше, тем больше я укреплялся во мнении, что принятие Громилы в наши ряды — это правильное решение.

Лагерь засыпал. Дозорные патрулировали периметр. Добрыня улегся спать неподалеку, а Ратибор, бормоча что-то про благосклонность духов, устроился на ночлег у костра.

Небо было усыпано звездами, воздух наполнен ночной прохладой и запахом скошенной травы. Устроившись на свежем сене под навесом, я закрыл глаза, наслаждаясь тишиной и покоем. День был долгим и напряженным, но закончился он хорошо. Мы не приобрели мощного воина в лице Громилы.

Усталость брала свое. Веки становились тяжелыми, мысли путались, и я постепенно проваливался в сон. Мне снились бескрайние поля и шум реки…

Внезапно я почувствовал легкое прикосновение к плечу. Сон как рукой сняло. Я резко открыл глаза и бесшумно сел, опираясь на локоть. Кто это мог быть? Неужели совинцы решили напасть ночью?

В тусклом свете звезд я разглядел женскую фигуру, стоящую рядом со мной. Она была закутана в темный плащ, и лицо ее было скрыто глубоким капюшоном. Но я сразу узнал эту фигуру, эту легкую, плавную походку. Это была Веслава.

Как она прошла патрули? Прибью гадов.

— Веслава? — прошептал я, не веря своим глазам. — Что ты здесь делаешь?

Глава 7

Ветер трепал края моей накидки, когда я, прищурившись, смотрел на женскую фигуру, возникшую передо мной. Веслава. Как она здесь оказалась, чтоб ее…? Лагерь патрулируется, дозорные должны были заметить ее приближение. Нужно будет разобраться с этими сонями. Но сначала…

— Веслава? — прошептал я, стараясь не шуметь, — Что ты здесь делаешь?

Она медленно сняла капюшон, и лунный свет скользнул по ее лицу. Глаза казались серьезными и даже немного грустными.

— Я хотела поговорить, Антон, — шепотом заявила она, — Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Я кивнул, жестом приглашая ее присесть рядом на сене. А чего? Пусть садится, а то снизу вверх неудобно смотреть.

Она села, немного помолчав, потом подняла